Pro Retail рекомендует

1. Имоджен Эдвардс-Джонс и Mr & Mrs X
Модный Вавилон
Пролог
Все нижеизложенное — истинная, правда. Имена действующих лиц изменены, чтобы
защитить тех, кто достоин порицания. Все анекдоты и истории, аферы и мошенничества,
сделки и соперничество, высшие и низшие — все это безумие предстанет перед вами в
том виде, как было мне рассказано людьми, пожелавшими остаться неизвестными. Это
обширная и пестрая галерея лиц, работающих в индустрии высокой моды. Главная
героиня — дизайнер — вымышленный персонаж, но все происшествия с участием тех
знаменитостей, о которых идет речь, тем не менее случились на самом деле, пусть и в
разное время. Перед вами — шесть месяцев из жизни героини. Истории, поведанные мне
анонимами, вписаны в этот отрезок времени. Все остальное — истинная, правда. Одни
покупают одежду, другие создают ее, а третьи ухитряются дышать полной грудью в этой
разреженной атмосфере. Это — полгода из жизни модной индустрии, о которой вы до сих
пор не имели представления.
1
Утро. Мой взгляд упирается в задранный нос Александра. Вблизи видно, что его ноздри
словно покрыты инеем — как стенки бокала из-под молочного коктейля. Ну и здорово он
нанюхался! Впрочем, все мы вчера слетали с тормозов. Закончилась до предела
измотавшая нас, изнурительная Неделя моды в Лондоне. А как еще, скажите, можно было

2. сохранить присутствие духа, если не с помощью пары стаканчиков текилы, припрятанной
в сумочке от «Хлои Паддингтон»?
И сегодня мы пожинаем плоды. Впечатление такое, что лежащий на спине, в одежде, с
пустой бутылкой из-под бренди, которую он прижимает к груди, Александр напрочь
утратил дар членораздельной речи, не говоря уж о том, чтобы острить и рассказывать
анекдоты. Собственно, я тоже вряд ли могла бы чувствовать себя отвратнее. Вчера
состоялся шестой показ мод за все время моей карьеры, и теперь, распростертая здесь и
созерцающая потолок безумно дорогого номера, который мы забронировали заранее,
чтобы было, где повеселиться после показа, я терзаюсь мыслью, что все могло пойти
совсем не так.
Но не в показе дело. Несмотря на вздорность портних, нехватку времени и
ограниченные средства, коллекция вовсе не была так уж плоха. Мне действительно
удалось продемонстрировать свои дизайнерские способности. Так сказать, руку мастера.
Теперь меня знают. И мне это нравится. Один элегантный шов, знаете ли, способен
пополнить ваш карман не одним фунтом стерлингов! Мои жакеты были коротенькими и
узкими, юбки облегали бедра и подчеркивали талию, брюки обрисовывали изящную
линию ног, а для блузок был выбран самый стильный покрой рукава. На этот раз меня
захватила морская тематика — полоски, матросские шапочки… Много белого. А одно
платье — серебристо-светлое — вышло просто сногсшибательным! Мне действительно
понравилось, как все прошло. Показ начался вовремя и в нужном порядке. К счастью,
обошлось без форс-мажоров, не то что у одного из дизайнеров, вся коллекция которого во
время перевозки посваливалась с плечиков, так что в результате он получил кучу мятого
тряпья и никакого представления о том, что делать дальше. Бедняга сидел на лестнице,
рыдал и клялся, что отныне он бросает это коварное ремесло. А моя коллекция прибыла
вовремя. Как и манекенщицы. Впрочем, парочка из них все же запоздала, а еще несколько
были не в самой лучшей форме после выпитого где-то шампанского. Но все, же им
удалось пройти по прямой — на всякий случай на полу была прочерчена линия. Самая
вздорная из моделей, которая обычно болтает не умолкая, для моего показа сделала
исключение. Может быть, даже в мою честь. Что касается зрителей, то улыбки на их
лицах были неподдельными, хоть и не слишком широкими. Как бы то ни было, в целом
все прошло неплохо. Все приложили к этому усилия. Никто не упал на своих шпильках,
как Наоми Кэмпбелл. За кулисы ввалилась целая толпа, чтобы бурно выразить свое
одобрение… И после презентации мы зверски напились.
Нет, настоящая беда не в этом. А в том, что два последних моих показа имели успех
благодаря прессе. Особенно осенняя коллекция. Господи, она понравилась самой Анне
Винтур. Конечно же, Винтур ее не видела. Трудно сказать и что мы потрясли столицу
Британии. Мы слишком незначительны и не обладаем должным финансовым
могуществом, чтобы рассчитывать на высокий визит. Иногда Винтур удостаивает своим
присутствием Неделю в Лондоне. По слухам, ее ждут в следующем сезоне, но с таким же
успехом она может отправиться в Милан или Париж. Считается, что на лондонских
премьерах и презентациях появляются в основном фигуры вроде Мадонны, и потому
Винтур всегда ждут с особым трепетом — а ее все нет и нет. Именно на волне такого
ожидания на моем предыдущем показе и оказался один из корреспондентов Vogue. Но как
бы то, ни было, презентацию сочли яркой, значительной и своевременной — достаточно
актуальной для того, чтобы уделить ей целый столбец и даже поместить в еженедельном
обзоре фотографии двух моих блузок и пальто. Журнал Еllе напечатал статью.
Корреспондент из Marie Claire попросил интервью. Из Harper's тоже пришли. Evening
standard посвятил мне полный разворот, вдобавок высказав предположение, что я,
возможно, Ролан Мюре номер два. Во время вечеринки появился борзописец из Telegraph.
Даже создатели сайта style.com не нашли в себе достаточно сил, чтобы закатать меня в
асфальт. Они оказались довольно любезны. Да что там — все были очень милы! А в
индустрии высокой моды это — тревожный сигнал.

3. На вчерашнее шоу возлагалось много надежд, и я не уверена, что смогла их оправдать.
Британская ассоциация моды великодушно предоставила для моей презентации именно то
время, которое мне было нужно, — половина седьмого, четверг. Впервые! Каждый год
они любезно осведомлялись, какое время меня бы устроило, каждый год я выпрашивала
себе вечер четверга — и неизменно получала утро вторника. Никакой модельер не захочет
устраивать показ в начале рабочей недели, ибо потенциальные покупатели-американцы не
станут ради этого пересекать Атлантический океан. Никто не придет смотреть утреннюю
презентацию. Кто будет пить шампанское перед завтраком? Но в этом году мне удалось
выговорить себе самое удобное время и самый лучший день; мой показ стоял в плане
непосредственно за показом Бетги Джексон, так что народу пришло уйма. Партер был
полон — включая задние ряды. Появился и кое- кто из знаменитостей — например
Аплтон, та девушка из «Икс-фактора». Поговаривали даже о намерении Виктории Бэкхем
присутствовать на показе, но тут Александр заартачился. В отношении ее он вообще
настроен скептически.
— У нее жуткий загар, силиконовые сиськи и наращенные волосы, — заявлял мой
партнер, когда слышал хотя бы упоминание о том, что от нее могут прийти и попросить у
меня билет в первом ряду. — И она просто не следит за модой, это совершенно очевидно.
— Кавалли тратит на нее все свое время, — возражала я.
— Ой, брось, — возмущался он. — Этот старый осел? Да он разбирается в моде ничуть
не лучше отставного мусорщика!
И Александр, нашпигованный всякими сенсационными историями, которые я, честно
говоря, считаю чистой выдумкой, принялся рассказывать одну такую. Пару лет назад,
когда Том Форд все еще сотрудничал с Gucci, он будто бы позвонил своему
представителю в Лондон и потребовал сделать так, чтобы «эта баба» не притрагивалась к
одежде от-кутюр. Представитель, кажется, сказал, что это невозможно, поскольку
Виктория — активный покупатель. Тогда Форд якобы помолчал, а потом гаркнул:
«Значит, надо ее остановить!»
— Следовательно, поскольку эта красотка не устроила Тома Форда, — заключил мой
коллега, — пусть и к нашей коллекции не приближается даже на пушечный выстрел.
…Александр начинает кашлять. Видимо, просыпается. Да что у него там в горле? Вся
кровать трясется! Наконец, издав почти звериный рык, он садится. Выпущенная из рук
бутылка скатывается с кровати на покрытый толстым ковром пол.
— О черт, — говорит он, разлепляя веки. Трет, бледные щеки и ерошит напомаженные
спутавшиеся волосы. — Как же мне хреново! — Александр снова разражается кашлем. —
Не найдется сигаретки?
— М-м-м, — отвечаю я, оглядывая комнату.
Я сплю с Александром в среднем дважды в год — начиная с тех пор, как мы вместе
провели канун нового тысячелетия — и могу смело утверждать, что поутру это не самая
приятная личность.
— Господи, — говорит он и трет нос, в свою очередь обозревая номер. — Что тут было?
Все вверх дном…
Александр прав. Везде пустые и полупустые бутылки, в недопитых стаканах плавают
окурки. На столе — растерзанная коробочка из-под порошка. Возле двери валяется
платье. Тапочки. Кем-то забытая золотисто-белая дамская сумочка.
— О Господи, — стонет Александр, сползая с постели и держась за голову. В своем
темном костюме с белой рубашкой, похожий на сороку, он брезгливо ступает в черных
шелковых носках по замусоренному полу. — Взгляни-ка! Недурная штучка… — Он
подцепляет с пола сумочку и нюхает кожу. — Стащила у кого-то?
— Похоже, на Tanner Krolle, — отзываюсь я, садясь в постели.
— Пожалуй… — Он бросает сумочку обратно на пол. — Но ничего особенного…

4. Он присаживается на одну из двух мягких серых кушеток и начинает обшаривать
пустые пачки на столе, пока не находит, наконец, сигарету. Закуривает, затягивается и
снова разражается оглушительным кашлем.
— Ну вот… — облегченно вздыхает Александр, откашлявшись. — Смотри! — Он явно
приободрился. — Смотри-ка, что у нас есть. Карточка покупателя Selfridges! — Мой
коллега улыбается и поднимает карточку так, чтобы я видела. — Мое имя написано на ней
кокаином! — Он бросает карточку в коробку из-под порошка и высыпает оставшийся
кокаин на стол; пошарив по карманам пиджака в поисках денег, находит замусоленную
пятерку, которую ему дали в такси в качестве сдачи. Скатывает банкноту в трубочку и,
уже вставив одним концом в ноздрю, вдруг вспоминает о хороших манерах.
— Хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тогда ладно. — Александр улыбается и втягивает в себя весь порошок. До
крошки. — Отлично! — провозглашает он, хрустит пальцами и вытирает ладони о
брюки. — Как ты себя чувствуешь?
— Не то чтобы на все сто процентов… — хриплю я.
На самом деле это преувеличение. Я чувствую себя полностью разбитой, больной и
потерявшей веру. Это самое неприятное в работе дизайнера. Ты трудишься как вол.
Делаешь все, что можешь. Не спишь неделями. Питаешься исключительно дешевыми
конфетами и кока-колой. И никакой репортер не примет это во внимание. В один
прекрасный день тебя вознесут или уничтожат. Прикроют твой бизнес. Сделают так, что
никто ничего у тебя не купит. Затопчут в грязь. Отправят в небытие — единым росчерком
пера!
Сердце колотится, во рту пересохло, я едва дышу. У меня было два хороших показа и
один великолепный сезон. Вне всякого сомнения, конкуренты уже готовы нанести по мне
мощный удар. Ведь что нужно знать о Лондоне? В фаворе вы до тех пор, пока молоды,
свежи и бедны. Здесь обожают открывать таланты и давать шанс. Пищат от радости, когда
появляется кто-нибудь вроде Изабеллы Блоу и скупает всю вашу коллекцию. Или когда
Кейт Мосс выходит на прогулку в вашей одежде. Но если вы уже добились успеха, если в
Harvey Nichols за вами постоянно забронировано несколько полок, а в сумочке лежат
несколько контрактов с закупщиками, то репортеры теряют к вам всякий интерес. Они
ждут следующее шоу — авось там обнаружится какой-нибудь очередной изыск в области
мужской одежды или женского белья, который можно будет поместить на первой полосе.
Если вы хоть раз победоносно ходили по городу и скупали журналы, в которых шла речь
о присуждении премии «Дебютант года» в области моды (как это делала я в прошлом
году), то потом для вас закроются все пути. Кроме дороги вниз.
— Хочешь, чтобы я сбегал и узнал последние новости? — спрашивает Александр. —
Или пойдем вместе?
— Мне нужен свежий воздух. Мы можем зайти в какое- нибудь интернет-кафе? —
предлагаю я. — Давай сначала узнаем, что пишут на style.com. В конце концов, они
задают тон.
— Идет. Натягивай юбку! — Он смотрит на свои дешевенькие часики, которые купил
где-то на пляже в Сардинии. — Уже одиннадцатый час.
Через пятнадцать минут, выложив четыреста тридцать восемь фунтов за номер, мы идем
по Сохо в поисках кафе. Начало сентября, погода необыкновенно солнечная, небо совсем
чистое. Александр скрывает следы похмелья за огромными очками в стиле ретро. В
черном костюме от Dior и ботинках от Gucci он смотрится странновато. Большинство
народу на улице одето еще как в разгар весенне-летнего сезона: дурацкие многослойные
юбки, металлические пояса, разноцветные топы; можно сказать, Александр опережает
время. Хотя полагаю, что и я неплохо звучу. На мне узкая серая юбка и облегающая
блузка — из тех, что так выигрышно смотрелись на февральской презентации.

5. Миновав Вардор-стрит, мы находим маленькое кафе, в котором можно разжиться кофе и
булочками. Здесь полно иностранных студентов, проверяющих электронную почту.
— Мы недалеко от офиса, почему бы не зайти туда? — спрашивает Александр,
оглядываясь и слегка поджимая губы. Он не любит мешаться с простыми смертными.
— Я бы предпочла залезть в Интернет сейчас, — говорю я. — Потому что, когда мы
вернемся в офис, начнутся звонки.
— Ладно. — Он кивает. — Иди, садись, я принесу кофе. Как обычно?
— Спасибо. — Я улыбаюсь. Я, наверное, единственная в индустрии моды, кто
предпочитает кофе с цельным молоком.
Александр пробирается к прилавку, а я выхожу в сеть. На то, чтобы на экране появилась
страница style.com, требуется несколько секунд. Смесь водки с колой, стресс и
хронический недосып в течение стольких дней — этого достаточно, чтобы человеку
захотелось разбить компьютер. Я, наконец, захожу на сайт, набираю свое имя, и на экране
появляется фотография моей склочной манекенщицы, Она идет прямо на меня, в белой
юбке и блузке без рукавов, с огромным воротником. Я набираю побольше воздуха и
начинаю читать отчет. «То, что мы увидели минувшим вечером, можно обозначить лишь
одним словом: скука. Дизайнер, на которого все возлагали столько надежд и который, по
нашему мнению, благодаря своему нетривиальному взгляду и несомненным способностям
мог бы достичь высокого уровня, выдохся. Конечно, стоило поаплодировать тем
стараниям, которые были вложены в эту коллекцию, но результат не поразил
воображение. Мы надеялись, что будем в очередной раз удивлены нестандартными
решениями, которые прежде всегда проявлялись в работах этого мастера, но платья
оказались неоригинальными, а брюкам явно не хватало смелости…» И так далее. Идеи у
меня банальные, стиль тяжеловесный, обувь неуклюжая и безобразная. Заканчивалась
рецензия так: «Давайте надеяться, что это всего лишь временные трудности». Я гляжу на
экран, не веря своим глазам… Черт! Черт!
— Не переживай, милая, — говорит Александр, со свистом втянув воздух сквозь зубы.
Он стоит у меня за спиной и читает с экрана, потом садится и ставит на столик две кружки
кофе. — Кстати, мы могли бы сходить в какой-нибудь магазин спортивной обуви.
— В какой это? — удивленно спрашиваю я.
— Например, к Вивьен.
— Вествуд?
— Ну да. — Александр закатывает глаза. — Обувь у нее идет нарасхват, как горячие
пирожки. — Он улыбается. — Но в основном самые большие мужские размеры. Они
производят настоящий фурор в спортивных клубах.
— Да, при таком раскладе и при том, что написала эта чертова сволочь, я сегодня не
вылезу из кроссовок.
— А им не откажешь в проницательности! — Александр кивает на экран.
— Ты так думаешь?
— Уверен. — Еще одна улыбка. — Послушай, не стоит так беспокоиться. — Александр
отхлебывает кофе. — Кто их читает?
— Все.
Я усаживаюсь поудобнее, вздыхаю и начинаю пить кофе. Мой мир рушится. Дело, на
которое было затрачено почти шесть лет, летит ко всем чертям. Как и многие британские
дизайнеры, я возникла с шумом, а ухожу с мыслью о кровной мести.
— Хочешь шоколада?
— Спасибо.
Александр хорошо меня знает. Это мой друг, вдохновитель и партнер. Деловой,
естественно, не постельный. Мы познакомились восемь лет назад в пабе в Сохо. У него в
кармане лежал вызывающий сомнение диплом выпускника колледжа по специальности
«графический дизайн», а у меня уже имелся некоторый опыт работы. В тот момент, когда
он подошел, я была занята тем, что обдумывала обложку для журнала Face и механически

6. рисовала на обороте почтовой открытки женские костюмчики. Александр сказал, что у его
приятеля есть свободная студия на Бервик-стрит. Мы выпили пива, выкурили четыре
пачки «Мальборо» и обнаружили, что оба любим конструировать одежду. Потом
поболтали о неуклюжих юбках работы Хусейна Чалаяна, посплетничали о Вивьен
Вествуд и поделились впечатлениями от воскресного похода в Музей Виктории и
Альберта[1]. Так было положено начало. И с тех пор мы вместе.
В том, что я ненавижу делать, Александр просто незаменим. Он прекрасно управляется с
расчетами и легко общается с деловыми людьми. Умеет подмаслить тех, кого надо,
заключает сделки направо и налево и, очевидно, получает удовольствие от бесед с этими
ледяными бабами, которые управляют миром высокой моды. Только один раз он всерьез
потерпел поражение, когда пару лет назад попытался перетрясти партер. У нас оказалась
уйма свободного времени, и мы решили проявить просто невероятный демократизм. Мы
долго готовили подиум — сделали так, что он огибал зал, — и расставили вдоль него
стулья, но никому эта идея не понравилась — просто никому! Редакторы журналов
ссорились с директорами модельных фирм, в свою очередь, орали на своих ассистентов, а
они переругивались со стажерами. Никто не знал, куда кому сесть, где самое почетное
место и откуда будет лучше видно. Никогда не следует забывать о людском тщеславии.
Служащие Vivienne Westwood однажды уже сделали подобную ошибку, раздав в Париже
билетов больше, чем было мест. Презентация закончилась скандалом.
— Держи, — говорит Александр, возвращаясь с кружкой кофе, припорошенного
шоколадной стружкой.
— Спасибо! — Я беру ложечку, зачерпываю шоколад и отправляю в рот. — Полагаю,
следующий пункт — Сюзи Менкес?
Сюзи Менкес, воплощение справедливости, пишет корреспонденции для International
Herald Tribune с тех пор, как появилось само понятие «мода». Любительница сенсаций и
«изюминок» с неизменным коком на голове, она — одна из лучших журналисток.
Хорошая рецензия от Сюзи Менкес, учитывая ее беспристрастность, педантизм и
настоящую любовь к миру моды, может вытянуть даже провальную коллекцию.
— Не раньше чем завтра, — вздыхает Александр. — Или даже послезавтра.
— После всех, — говорю я, зачерпывая еще одну ложечку шоколада.
Александр кивает.
— Нам пришел конец.
— Может быть, и нет, — возражает он, потирая руки. — Всегда остается Telegraph. Там
тебя любят.
— Да, но нам нужны The Times, Standard и… о Господи… Sunday Times.
Мы с Александром смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Это горький смех. Даже
немного истеричный. Он быстро обрывается.
— Они ни за что этого не сделают, — ухмыляется Александр. — Им никогда не
нравились твои работы. Никогда.
— Ты прав.
— Они тебе хамили, даже когда всем остальным коллекция была по душе.
— Ты прав.
— А теперь ты надеешься, что на этот раз они сжалятся?
— Ты прав!
Голос у меня такой пронзительный и дрожащий, что иностранные студенты начинают
глазеть на нас, как на ненормальных. Полагаю, так оно и есть.
— Давай вернемся в офис, — предлагает Александр. — Пока мы окончательно не
свихнулись.
Мы идем в офис рядом с книжным магазином на Бервик-стрит. Здесь все как после
кражи со взломом. Топчется персонал, все три этажа завалены мусором. На первом этаже,
где у нас что-то вроде вестибюля (стол, фиолетовая кушетка) и огромная примерочная,
везде раскиданы бумага, ткани и разные швейные отходы. Пуговицы, обрезки, булавки,

7. иголки… На темно-розовом ковре туфли без пары и всякая бижутерия. На втором этаже,
где находится кабинет Александра и где стоит мой стол, — немного чище. Но и там тоже
кругом валяются куски ткани и всевозможные швейные принадлежности. На последнем
этаже, где работают раскройщицы и портнихи, как будто взорвалась бомба, начиненная
пайетками. В моей коллекции очень мало платьев, украшенных блестками, — всего два —
но весь этаж просто усыпан этой ерундой. И повсюду обрезки серебристого шелка —
остатки ткани, из которой шились куртки. Я внезапно решила их смастерить, когда
увидела нечто похожее на презентации Марка Джакобса неделю назад.
Одна из привилегий, которую предоставляет жизнь в Нью-Йорке, — это возможность
наблюдать за тем, что делают другие. Никогда не вредно взглянуть на работу Марка
Джакобса, Анны Суи, Майкла Корса, Келвина Клайна и Ральфа Лорена и хотя бы мельком
— на великолепного Оскара (или, как его называют манекенщицы, «Оскар Дай Денег»),
просто для того чтобы убедиться, что ты на правильном пути. Для небольшой фирмочки
очень важно иметь в ассортименте несколько образцов одежды, напоминающих те, что в
текущем сезоне считаются «гвоздем» — например, одну юбку в русском стиле, блузку в
духе начала прошлого века, но тем не менее очень современную, приталенный жакет,
серебристое пальто. Ведь если все вокруг считают актуальным красный цвет, а ты вдруг
предложишь бирюзовый, то можешь быть уверена, что в конце сезона не получишь и
строчки в подборке новостей. Все эти разделы, посвященные «новым коллекциям для
лета» (осени, зимы) и украшающие собой первые полосы глянцевых журналов, для таких,
как мы, просто хлеб насущный.
И вот, три дня назад, увидев во время презентации у Марка нечто серебристое и
очаровательное, я послала Триш, семнадцатилетнюю студентку колледжа, в универмаг на
Бервик-стрит с наказом купить как можно больше серебристо-серой ткани. Я задумала
сшить несколько курток! Александр сказал, что Триш может не возвращаться, если не
найдет ткань или забудет чек.
Мне всегда немного жалко эту Триш, но Александр говорит, что напрасно. Мы
оплачиваем ей проезд и выдаем на расходы десять долларов в день. Я не представляю, на
что она живет. Хотя подозреваю, что, как и мы, она питается дешевыми конфетами и
атмосферой моды. Как бы то ни было, Триш худенькая и неплохо выглядит. Ей всегда
удается раздобыть самые стильные очки от Chanel или пояс от Balenciaga — в отличие от
своих друзей, которые вынуждены довольствоваться всяким старьем, раздобьггым в
чужих примерочных. В остальном гардероб Триш — результат ее собственных
ухищрений плюс футболка из Top Shop или что-нибудь в этом духе.
Так или иначе, она, в конце концов, вернулась — подозреваю, выкурив не меньше
полпачки сигарет и выпив пару кружек кофе в забегаловке за углом. Тут-то и начался
настоящий ад! Мои швейки, в основном португалки и полячки, подняли крик и вой;
раскройщицы-японки свирепо вздыхали, однако после целой ночи непрерывной ругани,
потребив огромное количество сигарет и пива, они представили мне три довольно
приличные шелковые куртки — с огромными капюшонами и бледно-розовой отделкой.
Но этим вещицам так и не суждено было войти в коллекцию. Мой стилист Мими сказала,
что они ей не нравятся. Вот так.
И теперь, стоя посреди этого хаоса и ощущая в носу пощипывание от запаха
застоявшегося сигаретного дыма из мастерской, я созерцаю одну из опальных моделей,
висящую на спинке стула в моем кабинете. Смотрится она довольно мило. Мягкая, легкая,
довольно элегантная! Может быть, все же следовало включить их в коллекцию? Или
придется выкинуть их на распродажу в конце месяца?
— Э-эй! — раздается с нижней площадки.
— Привет, Триш, — откликается Александр.
— Привет, Алекс… то есть Александр!
— А ты быстро схватываешь!
— Я раздобыла газеты, — докладывает Триш.

8. — Ты так рано пришла! — подаю я голос, спускаясь вниз.
— А я здесь ночевала…
— Серьезно?
— Абсолютно. — Она кивком указывает на фиолетовую кушетку. — Опоздала на
последний автобус. Подруга предложила переночевать у нее в Саутуорке, но я подумала,
что не стоит тратить столько сил, и завалилась прямо здесь. Это веселенькое меховое
пальто с прошлого сезона такое теплое!
— Ты спишь в старомодной одежде? — изображает возмущение Александр.
— Увы, — хихикает она. — У меня было два варианта: или отморозить себе задницу,
или согрешить таким вот образом. Я подумала, что никто не узнает.
Облаченная в сшитые ею темно-серые брюки с высокой талией и черную футболку, с
огромными очками от Chanel на макушке, Триш на самом деле не шутит. Она скорее
отморозит себе задницу, чем наденет вещь прошлого сезона. Я улыбаюсь. Девочка далеко
пойдет!
— Ты уже просмотрела отчеты?
— Пока еще ничего нет. Зато я кое-что нашла в Standard.
— И?..
— Не так уж плохо. — Триш поводит плечами. — Они отмечают кое-какие плюсы.
— Кое-какие? — прищуривается Александр.
— Прочесть? — спрашивает Триш.
— Читай, — приказываю я. Пока она разворачивает газету, ладони у меня успевают
покрыться потом.
— На третьей странице? — уточняет Александр.
— Да.
— Неплохо!
— Итак?
Мы с Александром делаем синхронный кивок.
— Ну, самое скучное я пропущу… Вот! «Итак, за вычетом некоторых унылых костюмов
этот дизайнер представил нашему вниманию неплохую коллекцию, которая, несомненно,
понравится следящим за модой деловым женщинам».
— Неплохую? — переспрашивает Александр.
— Угу, — подтверждает Триш. Лицо у нее растерянное.
— Ну, зачем, скажите на милость, нам «неплохая» коллекция? Господи, Боже мой! —
Александр вне себя плюхается на кушетку. — Неплохая… И это все, что они смогли
придумать? Неплохая, мать вашу? В следующий раз они напишут, что наши юбки
«довольно миленькие», а брюки, черт их дери, «хорошенькие». Неплохая… — Мой
партнер приходит в ярость. — Кому она нужна, эта самая «неплохая»?
— Верно. — Триш морщит нос. — «Неплохая» — это так же ужасно, как и
«практичная».
— Ну, нет… — протестует Александр.
— Как нет? Ведь все просто на стену лезут, когда их вещи называют «практичными».
— Можно взглянуть? — Я протягиваю руку за газетой.
— Смотри…
Открываю третью страницу, и газета чуть не выпадает из моих рук.
— О Боже! — Я показываю статью Александру. — Ты это видел?
— «Тед Николе требует вернуть ему титул короля моды», — читает он. — Дьявол! Вот
чего нам действительно недоставало.
Триш пытается внести ясность.
— Статья о вас — чуть ниже.
— Спасибо, я заметила.

9. — Это называется «восставшие из мертвых», — стонет Александр. — Но, ради всего
святого, как такое могло случиться?
2
В течение двух следующих дней появились и другие отзывы. В основном отрицательные
и абсолютно невоодушевляющие. В большинстве из них говорилось одно и то же — что я
не оправдала надежд, провалилась и вообще не представляю никакого интереса. Что и
говорить, я была потрясена тем, как легко может пойти псу под хвост результат
полугодового труда. Но Сюзи Менкес меня не подвела. Господь ее благослови! Она
написала о том, что я преодолела некий рубеж и стала оригинальнее. Ей понравились мои
блузки и узкие юбки. Но — уже слишком поздно. Остальные рецензии оказались все в том
же заупокойном духе. А в Telegraph не поскупились на подробные описания — они всегда
так делают, когда им что-нибудь не нравится. Мы ждали выхода Sunday Times. Впрочем,
это было уже не важно. Катастрофа свершилась. Моя коллекция не гвоздь сезона…
Зато Александр неотразим. Курит без перерыва и то и дело заходит ко мне в кабинет. Он
так возбудился от кофеина и настолько пропитался ядом, что, наверное, Теду Никол су
сейчас здорово икается.
— Этот тупой гомик обанкротился, и теперь его все любят. — Александр, меряя шагами
кабинет, перемежал слова кашлем и пощипывал себя за верхнюю губу. — Чертов гей.
Если бы у него все шло хорошо и он устроил бы показ, ему не расточали бы столько
комплиментов. Сначала ему везло, потом он провалился, а теперь снова на коне. История
обычная. Если однажды мир моды сможет тебя удивить, это будет чудо!
Тед Николе учился со мной в колледже Сен-Мартин. Мы вместе поступили, и одно
время он был моим парнем. Мы собирались создать совместную коллекцию после
выпуска, но потом Тед меня бросил, решив, что он голубой, и сошелся с компанией из
Хокстона. Теперь он поклонник Кэти Гранд, так что мы почти не видимся. Кэти — не
нашего поля ягода, и она никогда не впустит человека вроде меня в свой круг. Если
начистоту, она никогда со мной даже не заговаривала — и не заговорит. Ни одно из моих
творений не появлялось на страницах ее журнала Pop, который поистине отражает дух
времени. Держу пари: она скорее умрет, чем наденет что-нибудь из моих вещей.
Во всяком случае, сейчас у нее нет недостатка в подданных. Ли Маккуин, Ролан Мюре,
Жиль Дикон, Луэлла Бартли, театральный художник Джонни By, диджей Ричард Бэтти и
новый директор модельного дома Mulberry Стюарт Веверс — это все ее приятели. Я знаю,
что Тед проводит уйму времени за выпивкой в «Джордже и драконе» на Хокни-роуд, а
прошлым летом частенько околачивался в «Голф сэйл» — их излюбленном ночном клубе
на Хокстон-сквер. Диджеем там была Сэм Тэйлор Вуд, в компании с одним типом по
имени Грегори Уилкинс, и, стоя за пультом, они выпивали невероятное количество смеси
под названием ВЛС (водка, лайм, содовая). Несколько раз там появлялась
Кейт Мосс и даже как-то пригрозила диджею, но обошлось без последствий.
Некоторые из этих ничтожеств окончательно свихнулись на кокаине. И потому, надо
сказать, я не удивилась, встретив однажды Теда жарким летним утром в соломенной
шляпе и шлепанцах, судя по виду — после бурной ночи. Явно. Прямиком из какого-то
притона на Олд-стрит — чьей-нибудь квартирки в пентхаусе, где за выпивку нужно
платить. Судя по всему, ему нездоровилось, он осунулся. Следом за ним влачился какой-
то тип, весь в пирсинге.

10. — Дорогая! — смог с трудом произнести Тед. — Как, ч-черт побери, у тебя дела?
— Нормально, — помнится, ответила я и едва удержалась, чтобы не послать его ко всем
чертям.
— Вине, — провозгласил он, обращаясь к спутнику, — это единственная женщина, с
которой я спал!
Я улыбнулась. Они оглядели меня с головы до ног и разразились хохотом.
Так что можете себе представить мои чувства, когда он вернулся в мир моды и дела у
него пошли в гору. К несчастью для Теда, «Голф сэйл» закрылся. Он привлекал к себе
слишком много второсортных посетителей и однажды погиб навеки; Я понятия не имею,
где Тед околачивался все это время. Думаю, он все еще пытается втереться в компанию
Саманты Мортон, которая избрала своей штаб-квартирой клуб «Инженер» на Примроуз-
Хилл. Тед — тот еще лизоблюд и пойдет на что угодно, лишь бы в его костюмах
щеголяли знаменитости. Он, конечно, недотягивает до уровня Жюльена Макдоналда и
Келли Брук, но не так уж далеко ему до них осталось.
У нас с Александром просто нет времени, чтобы докапываться до истинных причин
возвращения Теда Николса из небытия, и ему, несомненно, было бы неприятно об этом
узнать. У нас на руках — огромный список сделок, которые надо заключить, прежде чем
собрать вещи и перевезти коллекцию в Париж.
Мы не можем себе позволить торгового агента, так что вынуждены работать с
покупателями напрямую. Обычно после окончания Недели моды мы с Александром
снимаем номер в отеле в центре города и последующие несколько дней принимаем там
заказчиков. Потчуем их выпивкой, кормим мясным салатом и ублажаем пиццей. Даже
нанимаем недорогую манекенщицу, которая дефилирует перед гостями в наших
костюмах, а сами тем временем скрещиваем пальцы на удачу. Это крайне утомительно. Я
сижу и так широко улыбаюсь, что к концу дня мне обычно требуются очень мощные
средства расслабления, чтобы вернуть своему лицу обычное выражение. Александр почти
все время прикусывает себе язык, пытаясь казаться любезным. Мы бы могли
передоверить это занятие торговому агенту и включить в штат еще нескольких
дизайнеров, но, честно говоря, после того, как каждый из них урвет себе от пяти до десяти
процентов прибыли, моя годовая прибыль просто улетучится.
Большие фирмы — или по крайней мере те, которые куплены крупными концернами,
такими, как «папочка» LVMH (Louis Vuitton Moet Hennessy), — поступают по-другому.
Они торгуют из собственных шоурумов и складов. На протяжении пяти дней после
окончания лондонской, парижской, нью-йоркской или миланской Недели моды
закупщики из Harvey Nichols, Harrods, Bergdorf Goodman и Neiman Marcus будут рыться
на складах, чтобы найти, выбрать и приобрести одежду. Все вещи Gucci Group находятся
в собственных шоурумах. Так что Stella McCartney, Alexander McQueen, Yves Saint
Laurent, Bottega Veneta, Balenciaga, Sergio Rossi и, конечно Gucci — все имеют
собственный персонал и место продаж. То же самое относится к LVMH, так что Chloe,
Pucci, Louis Vuitton, Celine, Marc Jacobs, Fendi, Givenchy и Donna Karan также имеют
собственные склады и менеджеров по продажам. Для того чтобы получить доход более
миллиарда евро за первую половину 2005 года, LVMH пришлось сильно постараться.
Даже более мелкие компании вроде Club 21, которая владеет марками Luella Bartley и
Mulberry, тоже торгуют из собственных шоурумов во всех модных столицах мира.
Когда на кону столько денег, организация постоянного шоурума — это дело
высокопрофессиональное, для которого требуется от пятнадцати до двадцати человек
персонала. Покупатели, не стесненные временем, бродят в сопровождении менеджера по
залу с блокнотами в руках. Каждому из них дается фломастер или пластиковая карточка
определенного цвета, чтобы было видно, какую именно вещь они хотят купить. В
торговый отчет вносится время их прибытия, и на экран выводится последний заказ.
Бюджет обычно определяется заранее. Если, например, в прошлом сезоне закупщик
потратил пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, его спрашивают, собирается ли он в этот

11. раз потратить столько же или хочет расширить бюджет на десять — пятнадцать
процентов. И вот, пока мы с Александром раскланиваемся направо и налево, поем
дифирамбы, добывая себе хлеб насущный, и стоим на задних лапках за какие-то жалкие
гроши, большие парни занимаются делом. Их доходы и расходы так велики, что им
достаточно лишь обронить «да» или «нет». Они всегда готовы выложить деньги. Иногда
покупатели хотят посмотреть одежду на манекенщице; на этот случай всегда есть целый
штат худосочных улыбчивых девочек, которые сидят где-нибудь в уголке в одних
трусиках и ждут, пока представитель Harvey Nichols соизволит взглянуть на такую-то и
такую-то юбку от Marc Jacobs, перед тем как принять окончательное решение.
В этом году, чтобы приблизить наш брэнд к покупателям, мы решили не снимать для
этого номер в гостинице, а приглашать их к нам в студию. Идея принадлежала
Александру. Он сказал, что это — хороший способ заманивания клиентов. Так они
почувствуют себя частью нашей компании, и, возможно, в результате им захочется
потратить чуть больше денег. Учитывая, что большинство богатых клиентов и
представителей крупных фирм сейчас на пути в Милан (или уже в Милане), Александр
предложил также не тратить деньги на профессиональную манекенщицу, а использовать в
этой роли Мими. Как это ни странно для человека, который явно не склонен жертвовать
собой для других, та согласилась. Возможно, как большинство стилистов, она всегда
мечтала быть манекенщицей, а быть может, ей просто ничего больше не оставалось. В
любом случае Мими приехала на полчаса позже, чем обещала, — но на полчаса раньше,
чем было нужно на самом деле. Единственный способ заставить ее появиться вовремя —
это обмануть.
Мими — хорошенькая, цветущая, рослая (метр восемьдесят), невероятно худая и с
огромной копной рыжих волос. Она прослушала вводный курс и проучилась год в
Ньюкасле на факультете текстильной промышленности, но это слишком далеко от
Лондона, чтобы можно было продолжать занятия. У нее великолепные связи, лето она
проводит на юге Франции и знается буквально со всем штатом журнала Vogue. Со мной
Мими работает не просто так. Она сотрудничаете огромным количеством журналов и
рекламных компаний и могла бы получать кучу денег, если бы не ее лень, халатность и
пристрастие к травке. Она подрабатывает в качестве стилиста у малоизвестных актрис,
которые только начинают продвигаться, тратит уйму времени, наряжая знаменитостей, и с
легкостью может поведать вам о том, кто из них пренебрегает правилами гигиены, у кого
толстая задница, а кто делал пластическую операцию.
— Привет, привет, привет, — говорит Мими, влетая в кабинет в своих черных джинсах,
похожих на водосточные трубы, и в огромных солнечных очках, в которых она слегка
напоминает стрекозу. У нее в руках огромный кожаный портфель, мобильник, кофе,
зонтик, три полиэтиленовых пакета и огромная коробка с логотипом Gucci.
— Как дела, дорогуша? — бросает она мне и кричит Александру: — Иди сюда, черт
возьми, и посмотри вот на это!
Мими кидает все на пол и вытаскивает из коробки ярко- зеленую дамскую сумочку.
— Честное слово, — бормочет она, нюхая и гладя кожу. У нее прямо-таки слюнки
текут! — Последний писк! — Мими источает восторг. — Поверить не могу…
Она взвизгивает и поднимает сумочку повыше, чтобы все мы могли ощутить флюиды
прекрасного.
— Ну, разве не стоит за такую штучку переспать со своей бабушкой?!
— Даже с дедушкой, — рокочет Александр и протягивает руку, чтобы пощупать
предмет ее вожделений. — Великолепно. Что скажешь? — Это он мне.
— Просто фантастика, — отвечаю я.
— Правда? — Мими очень довольна собой.
Мы топчемся вокруг нее, но внезапно что-то проскальзывает у нас под ногами.
— Господи! — вопит Александр и отскакивает к стене. Особой храбростью он не
отличается. — Что за дьявольщина?

12. — Что ты такое говоришь! — Мими с обидой лезет под диван. — Это Крошка Ми.
— Крошка — кто? — переспрашивает Александр.
— Крошка Ми, — повторяет та, вытаскивая на свет Божий малюсенькую черную
собачку. — Тойпудель.
— Пудель?
— Да, пудель! Сейчас у всех такие.
— Кажется, собаки были в моде в прошлом году, — напоминаю я.
— Нет, в прошлом году — дети.
— А мне казалось, что сейчас все помешались на вязании, — облегченно вздыхает
Александр.
— Да, — кивает Мими. — Вязание. И собаки. У Сьенны их целых две. Ромео и
Джульетта.
— Мы, пожалуй, обойдемся одной, — ухмыляется Александр.
— Придется. — Мими подносит собачонку к лицу и позволяет ей лизнуть себя в
губы. — Поцелуй мамочку! Утю-тю, моя крошка.
— О Боже, прекрати, — требует Александр. — Меня сейчас вырвет. Эта тварь только
что вылизывала себе задницу.
— Неправда, — протестует Мими.
— Нуда, конечно. Скажи еще, что она вообще не гадит!
— А мне, кажется, что она прелестна, — говорю я, почесывая Крошке Ми загривок, и
бросаю взгляд в сторону Александра. Мими, в конце концов, сделала для нас доброе
дело. — Пусть только не наделает нам луж на ковре.
— Она прекрасно воспитана, — объявляет Мими. — Иди сюда, детка! — Она щелкает
пальцами, и собака запрыгивает в огромный кожаный портфель. — Вот видите!
Александр препровождает обеих в соседнюю комнату. Здесь в распоряжении Мими пара
баночек колы, пепельница и несколько экземпляров Grazia и Vogue — чтобы не скучала
до вечера. Триш тем временем идет наверх, чтобы прибраться. Я привожу в порядок
нижний этаж, чищу фиолетовую кушетку, раскладываю как следует журналы на столике и
проверяю, достаточно ли у нас шампанского, фруктов и минералки.
Точно так же, как и в вопросе, кого сажать в первый ряд на показе, в искусстве продаж
есть свои тайны и своя иерархия. Чем солиднее ваша фирма, чем больше времени
продолжается встреча, чем более располагает она к общению — тем выше вероятность
того, что вы предложите клиентам шампанское. Флосси из Эссекса, владелице магазина
для провинциальных дамочек, которая не делает заказ свыше двух тысяч фунтов, обычно
предлагают печенье и стакан минералки; ей предоставляют демонстрационный зал в
половине шестого, а уже в шесть она должна его освободить. Саффрон из Netaporter, с
другой сторона, вольна занимать помещение, сколько ей заблагорассудится. Она получает
все, что захочет, с духовым оркестром и большой помпой. Netaporter — один из наших
крупнейших клиентов. Три года назад они сделали нам заказов на пять тысяч фунтов, а в
этом — уже на двадцать пять. Они процветают и стремятся ничего не упустить.
Вынуждена признать, что когда мы пересекли рубеж в двадцать тысяч, то отправились с
Александром ужинать в «Плющ» и напились до полного безобразия.
Если вашего имени нет в списках Netaporter — считайте, что вас вообще нет в мире
моды; и поэтому мы, убедившись в их состоятельности, получили окончательное
подтверждение тому, что встали на верный путь. Они невероятно требовательные
клиенты. Всегда умеют выбрать именно ту вещь — платье или сумочку, — которая станет
гвоздем сезона. У них опытные сотрудники, которые знают свое дело и неизменно готовы,
так сказать, снять пенку. После двухдневной распродажи уже можно начинать решать
вопрос, что именно станет хитом в этом году. Платье от Roland Mouret, сумочка от Luella
Bartley, кожаные сапоги выше колена от Stella McCartney — Netaporter всегда выберет

13. нужное и закажет еще. Потом в один прекрасный день упоминания об этих вещах
появятся в Сети. Особенно приятно то, что ты можешь зайти на сайт и посмотреть, как
расходится твой товар. Это выглядит точь-в-точь как музыкальный хит-парад в Sunday
Times. Ты вводишь пароль и смотришь, как у тебя идут дела сравнительно с твоими
конкурентами. Александр все время только этим и занимался. Кажется, он выходил в Сеть
по десять — пятнадцать раз на дню — просто чтобы убедиться, что наши вещи
распродаются.
Netaporter — не единственный наш улов. Harvey Nichols и Harrods тоже приобрели
внушительные вороха моей одежды. В этом году мы надеемся открыть собственный отдел
в Harrods. Этот магазин прежде не пользовался особым доверием в мире моды — он
всегда считался чересчур «арабским» и слегка косным, — но недавно все переменилось.
Владельцы Harrods охотно переняли практику «магазина в магазине», которую ввел в
обиход Bergdorf Goodman. Свой бутик есть у Dolce & Gabbana, так же, как у Prada и
Gucci, — как бы миниатюрная копия их фирменных салонов. Там везде их логотипы, и,
несомненно, это куда более эффективный способ, чем просто несколько полок вдоль
стены. Мы же всегда стараемся получить этакий уютный уголок: две стены, украшенные
желто-черной символикой (то же самое — на пакетах), деревянные полки и вешалки, на
которых представлены все наши товары. Но основная мысль заключается в том, чтобы
сделать наш, несомненно, индустриальный, но в то же время экологически чистый брэнд
хорошо знакомым. В таком случае все посетители будут чувствовать себя так, словно они
уже облачились в нашу одежду. Если у вас есть свой уголок, бутик в простенке или
«магазин в магазине», вам хочется, чтобы его стиль соблюдался повсюду. И поэтому в
каждом салоне, бутике или хотя бы отделе Stella McCartney, будь это Нью-Йорк или
Арабские Эмираты, — кремовые стены и розовые аксессуары, а у Marni — замысловатые
вешалки, ультрасовременная обстановка и металлические контейнеры для одежды. Вот
что следует знать, если пытаешься максимально контролировать свой имидж.
Территория, находящаяся под стопроцентным контролем, — конечно, собственный
магазин. Мы с Александром просто мечтаем о таком. Это могло бы решить кучу проблем,
но очень редко случается так, чтобы подвернулось подходящее помещение на Слоун-
стрит или в окрестностях Бонд-стрит. И если подворачивается, цена ему — под тысячу
двести фунтов в месяц за квадратный метр, это в лучшем случае. А когда ты видишь, как
закрывается магазин Jil Sander, и слышишь, что даже в субботу вечером бутики McCartney
и McQueen пустуют, начинаешь спрашивать себя: а стоит ли игра свеч?
Главное в моде — это «mark-up» (наценка на товар), и преимущество собственного
магазина в том, что поток твоих финансов непрерывно увеличивается. Цена на
дизайнерские модели в магазинах взвинчивается почти втрое, так что юбка, которую мы
продаем в магазин за сто фунтов, начинает стоить там двести девяносто. Продавцы
одежды, таким образом, обогащаются больше, чем ее создатели! Себестоимость юбки —
тридцать фунтов, так что если я продам ее в собственном магазине за двести девяносто, то
получу двести шестьдесят фунтов чистого дохода (за вычетом издержек). Продав ее где-то
на стороне, я получу всего лишь семьдесят фунтов. С помощью этих нехитрых подсчетов
можно понять, почему дизайнеры так часто разоряются и почему они готовы на все, чтобы
открыть собственный магазин. В Соединенных Штатах ситуация не лучше. Хозяева
задирают тут цену в три с половиной раза и, таким образом, кладут в свой карман еще
больше. Причем объясняют это тем, что коли уж они берут на себя весь риск, то и выгоду
должны получать они же. Но какой же в том риск — купить одежду у известного
дизайнера и выбросить ее на рынок? Еще того хлеще — если владельцы магазина
вознамерились открыть новую звезду! Почуяв что-то новенькое, они зачастую пытаются
откровенно запугать новичка и предлагают скупить его модели на условии «не сумеем
продать — вернем». Мой совет начинающим дизайнерам: если к вам обратятся с таким
предложением, укажите на дверь! Иначе вас ждет полный крах без перспективы
подняться.

14. Не сказать, чтобы владельцы магазинов проявляли особую щедрость и когда ваш брэнд
уже достаточно известен или вот-вот станет успешным (как это было с нами — до
нынешней недели). Их заказы куда менее скудны, чем можно себе вообразить. Berdorf
Goodman, к примеру, тратит на нас в среднем сорок тысяч фунтов в год, и он — завидный
клиент! Но это еще не все. Чтобы ощутить удовлетворение, Bergdorf должен реализовать
примерно шестьдесят пять процентов товара. Поэтому, скажем, они закупают одежды на
девяносто тысяч фунтов, которую продают за двести восемьдесят тысяч; эта разница им
нужна, чтобы окупить затраты и доказать собственную состоятельность. И мы не получим
от них крупный заказ в следующий раз, если коллекция не разойдется. Но и это не все!
Около трети изделий страдает при перевозке. Большие магазины с филиалами по всем
Соединенным Штатам имеют центральный склад, где товар хранится до начала продаж.
Персонал же старается сделать так, чтобы одежда занимала как можно меньше места, и
перед их усилиями поистине надо снять шляпу: не раз по прибытии коллекции я
насчитывала до тридцати платьев в коробке, рассчитанной на двадцать четыре! И мне
ничего не оставалось, кроме как улыбнуться, прикусить язык и работать дальше.
Александр по уши в работе. Появляются две девушки из Netaporter — судя по всему,
очень довольные собой. Каждая получает по стакану коктейля и круассану — Триш
купила их в кондитерской «Валери». Круассаны разложены на золотистых тарелочках,
которых я прежде не видела. Александр вручает девушкам буклет и пару свежих
каталогов. В буклете, скромной книжице, все модели представлены в черно-белых тонах;
там же указаны размеры, цветовая гамма и цена. Каталоги куда более привлекательны:
там можно полюбоваться на фотографии манекенщиц, представляющих все сорок
образцов, включенных в презентацию; все это переплетено и красиво заламинировано.
Как и всегда в мире моды, при вручении каталогов и буклетов тоже соблюдается
иерархия. Каталоги стоят довольно дорого и потому достаются лишь самым важным
клиентам. Публике попроще полагается буклет и лист заказов.
Я пытаюсь держаться в стороне и не вмешиваться. Торговля всегда казалась мне
неимоверно трудным делом, и, по-моему, я просто отпугиваю клиентов. Нелегко
отказаться от покупки платья или блузки, когда рядом стоит дизайнер. К тому же мне
никак не удается сохранять спокойствие, когда я слышу, как Александр, по своему
обыкновению, врет.
— А эта модель у нас не залежится, — льет он мед. — Кайра Найтли приобрела ее для
своей следующей премьеры.
Он широко улыбается:
— А насчет вот этой нам звонили от Кэмерон.
Не думаю, что кто-нибудь действительно верит в эту чушь, но в любом случае торговать
у Александра получается намного лучше, чем у меня. Помню дни, когда мне приходилось
самолично развозить свою сшитую вручную коллекцию по магазинам в кузове
маленького грузовичка. И теперь, попивая кофе в своем кабинете, я время от времени
думаю: «Слава Богу, что это время миновало!»
Наступает время обеденного перерыва. Александр продолжает расточать улыбки. Два
часа в компании представителей Netaporter, но все еще бодр.
— Кажется, им понравилось, — сообщает он, когда мы уже сидим на полу в
примерочной и принимаемся засуши. — Я предполагаю, о чем они сейчас думают.
Переваривают удовольствие.
— Нет, к черту! — говорит Мими, вытягиваясь на ковре. — Теперь я знаю, почему не
стала моделью…
Она потягивается, как кошка, и закуривает.
— Меня уговаривали, но я просто не могла себя заставить.
— Моей подруге Лидии, кажется, это нравится, — шамкаю я с набитым ртом.
— Да, она супермодель. — Мими выпускает дым через ноздри.
— Более чем, — уточняю я. — Одна из лучших.

15. — Да бросьте вы, — заявляет Александр. — Громких имен сейчас не так уж много.
— Скажи об этом им! — говорит Мими. — Вот на прошлой неделе я наряжала одну
девицу, и мы с ней немного поболтали. Господи, Боже мой, да ей чуть ли не двенадцать
лет, она приехала из какой-то там Сибири или другой чертовой дыры. Но лишь потому,
что эта девка — лицо Gucci или Prada и Стивен Майзель пару раз навел на нее объектив,
она думает, будто может разыгрывать из себя королеву!
— Ах, эта, — отзывается Александр. — Мой приятель приглашал ее на пару показов в
Нью-Йорке. Выяснилось, что она вообще не умеет ходить. Все, кто ее нанимал, позволяли
ей показаться в каком-нибудь одном костюме, а потом говорили, что она, мол,
участвовала в их презентации. Полное дерьмо! Не может пройти по подиуму.
Представляете, просто не в состоянии поставить одну ногу перед другой. Грустно…
— Да, — соглашается Мими. Она продолжает курить и угощает Крошку Ми лососем с
палочки. — Печально.
— Ты уверена, что твоей собаке это нравится? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как
Крошка Ми отплевывается на наш розовый ковер, который стоит сто тридцать пять
фунтов за квадратный метр.
— Собаки любят рыбу.
— По-моему, это кошки, — говорит Александр.
— Да?
Мы продолжаем есть суши. Я поглощаю свою порцию, как будто это поможет мне
избавиться от похмелья. Мими скармливает все собаке. Александр вяло ковыряется в
тарелке. Видимо, снова увлекся какой-нибудь диковинной диетой; в его послужном
списке — диета Аткинса, капустный салат, гранатовый сок и раздельное питание. Каждую
неделю появляется что-нибудь новое, на что у него аллергия, что он не может есть или же,
наоборот, то, что может защитить его от всех видов рака. За выходные Александр
поглощает неимоверное количество химикалий, но это не мешает ему придирчиво
относиться к еде в остальное время. Его пища должна быть экологически чистой,
здоровой и из очень хорошего ресторана. Она не должна отягощать желудок. Короче
говоря, даже если бы суши были приготовлены еще лучше, чем сейчас, он все равно не
стал бы их есть.
— Кого мы ждем вечером? — спрашиваю я, активно жуя.
— Ну, — говорит Александр, пошевеливая палочками рисовые отдельные зернышки, —
список несколько раз менялся, с тех пор как ты последний раз в него заглядывала. По паре
часов — для ребят из Matches и девушки из Ко Samui. А потом появится та стервоза,
которая заправляет магазином Pandora's Box на Элдерли-Эдж.
— Там, где бывает Колин Руни? — уточняю я.
— Ага, — кивает Мими и делает такое лицо, как будто только что совершила что-то
неприличное. — Чума ходячая.
— Она просто не вылезает из «Яшика», — бурчит Александр, уперев глаза в список. —
Но в любом случае Доре очень нравятся твои работы.
— Только те, что она уже видела на знаменитостях, — возражаю я и беру с тарелки еще
один калифорнийский ролл. — Покажите ей Скарлетт Йоханссон в моей серой юбке, и
она, быть может, увеличит сумму заказа.
— Например, до двух тысяч фунтов, — присвистывает Александр.
— Лучше не напоминай, — прошу я. — В таком случае нам несколько месяцев придется
питаться исключительно окурками.
— Да, на все эти дела уходят реки слез и пота, а толку — ни хрена, — ворчит
Александр. — Она придет только вечером, так что я не смогу от нее избавиться.
Уже почти восемь, когда я, наконец, спускаюсь вниз — после целого дня, проведенного
за чтением страниц style.com и изучением графика своих продаж на сайте Netaporter. С
лестничной площадки до меня доносится громкий голос Доры и запах ее ментоловых
сигарет. Александр отвечает крайне лаконично. Я вхожу в комнату и вижу, что он сидит

16. там мертвенно-бледный рядом с Дорой, окруженной пивными кружками и окурками, а
Мими неуклюже прохаживается вдоль стены в платье стоимостью две тысячи фунтов.
— В любом случае я говорю Джейми Реднэппу: «Твоя жена потрясающе выглядит в
этом костюме от Julien Macdonald, тебе следовало бы заказать парочку таких, по тысяче
восемьсот за каждый». И угадай, что было дальше?
— Что? — неохотно спрашивает Александр.
— Он их заказывает!
— Потрясающе. Однако послушай, боюсь, что мы сидим тут уже почти два часа и пора
прощаться.
— Извини, — отвечает Дора, начиная собираться. — Кстати, можете забрать.
Сэкономите на марках. — Она протягивает Александру листок заказа. Мне даже с такого
расстояния видно, что она покупает совсем немного и в кредит.
Александр улыбается и смотрит в листок. Слегка хмурится и отклоняется назад, как
будто пытаясь осмыслить то, что она сделала. Щеки у него начинают медленно краснеть.
— И это ты называешь заказом?! — внезапно ревет он. — Это не заказ! Давай катись
отсюда! Надо же, заказ!
Дора в ужасе. Она судорожно протестует, что-то бормочет в свое оправдание, но
Александр буквально толчками выставляет ее за дверь. И возвращается, отряхивая свой
роскошный костюм.
— Не беспокойся, — говорит Мими, закуривая, — ты отмщен! Я видела, как Крошку
Ми вытошнило прямо в ее сумочку.
3
Мы с Александром в Париже, на «Евростар». Путешествуем вторым классом, как и вся
наша смиренная братия. Только журналисты и супермодели разъезжают первым. Все
остальные, кто не владеет собственными компаниями и вынужден экономить, должны
переступать через собственную гордость и сидеть в обществе плебеев. Часть коллекции,
завернутая в полиэтилен и бумагу, лежит в верхнем отсеке, у нас над головами, остальное
переправлено в отель Bristol, где мы забронировали номер на пять дней и рассчитываем
что-то продать. Хочется охватить тех владельцев модельных домов, которые на
лондонской Неделе высокой моды не удосужились заглянуть к нам. Всех, кто хоть что-
нибудь из себя представляет. По крайней мере в Париже.
Париж кишит элитой. Здесь лучшие дизайнеры, крупнейшие рекламодатели и клиенты с
самыми толстыми кошельками. Лондон не располагает к тому, чтобы сорить деньгами.
Некоторые из богачей просто заставляют себя отдавать дань верности, в память о старых
временах, и скупают кое-что по мелочи, чтобы не разочаровать служащих. Но
большинство из них ждет, пока не настанет время ехать в Париж, чтобы набрать там
побольше заманчивых вещей.
В Нью-Йорке свои «большие парни» — Marc Jacobs и Michael Kors. Там свои
знаменитые брэнды — Ralf Lauren и Calvin Klein. То же самое — Prada, Versace и Dolce &
Gabbana в Милане. Но родина моды — Париж. Отсюда вышли Chanel, Dior, Ungaro,
MacQueen, Galliano, Valentino, Balenciaga, Lacroix, Louis Vuitton… Тысячи желающих
выстроятся в очередь, чтобы попасть на показ Marc Jacobs в Нью-Йорке, но вдвое больше
будут локтями прокладывать себе дорогу, чтобы побывать на презентации Dior.
Британский совет моды изо всех сил старается залучить таких дизайнеров к себе на эти