1. 1
М. Попов
К ЧААДАЕВУ
роман

2. 2
ЧАСТЬ 1
НА СТОЛЕ ЛЕЖИТ ОТКРЫТАЯ КНИГА, НА СТРАНИЦЕ ЧИТАЕТСЯ:
Русские жестоки по прихоти, щедры по случаю, добры не
преднамеренно, чувствительны не к месту, исполнительны назло, храбры
напрасно, счастливы невпопад, работящи вопреки, уживчивы и
невыносимы одновременно.
М. Д.
Вся Россия - та же тюрьма и тюрьма тем более страшная, что
она велика и что так трудно достигнуть и перейти ее границы.
Я часто повторяю себе: здесь все нужно разрушить и заново
создать народ.
Кажется, тень смерти нависла над этой частью земного шара.
А. де Кюстин.
Стыдно быть русским!
А. Герцен.
Приняв восточный вариант христианства, Россия отгородилась от
столбовой дороги христианской цивилизации, которая вела на Запад.
Народа русского, в смысле народа-богоносца, источника духовных
ценностей, вообще нет. Остались только следы народа, как следы снега
весной.
Г. Померанц

3. 3
В великороссийском человеке есть врожденная антипатия к зелени, к
этой живой блестящей ризе улыбающейся матери природы.
Великороссийская деревня это, как выразился Гоголь это наваленные кучи
бревен с черными отверстиями вместо окон, вечная грязь, вечная зима.
Здесь русский дух - здесь Русью пахнет - то есть, салом, гарью и
всевозможной мерзостью.
Т. Шевченко.
Функция России в мире - безостановочное производство Хаоса. Ее
диалектическая миссия - Разрушение. Преступление - ее имманентная
суть".
М. Палей.
Русские это племя, которое ничего не делает, даже абортов.
Ив. Монтан.
Россия - подсознание Запада, иррациональная реализация процессов
идущих на Западе под контролем сознания.
Д. Ранкур-Лаффериер
Характер русского - недоверчив, обманчив, лукав без малейшей
привязанности, без религии, в высшей степени тупой и грубый, предан
пьянству и разврату.
Россией привнесено в мир больше зла, чем какой-нибудь другой страной.
П. Гербергер.
Когда сидишь за столом с русским даже образованным человеком,
даже дворянином, некуда деваться от ощущения, что он сейчас
выхватит из-за голенища нож и с улыбкой тебя зарежет.
Ж. де Местр

4. 4
Я думаю, что русскому народу исключительно – так же
исключительно, как англичанину чувство юмора – свойственно чувство
особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы
человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость
жизни. В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность,
в ней есть что-то тонкое, изысканное.
М. Горький.
Неправда, что все люди суть люди. Русские не люди. Это чуждые
существа.
Р. Конквест.
Для того чтобы «стать Западом», русские должны перестать быть
русскими, перестать быть собой, должны быть уничтожены, точнее
самоуничтожиться, поскольку это является гарантией против их
возрождения.
Е. Холмогоров.
Русские, это народ-палач, нация, не имеющая ничего святого.
И. Калинец.
Русские не народ в общепринятом смысле слова, а сброд,
обнаруживающий ярко выраженные животные черты.
И. Геббельс
Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов
войны и бесконечного распространения своей мощи и доктрины.
Я не могу сказать, что нам ждать от России. Россия - это
головоломка, завернутая в тайну, помещенная внутри загадки.
Россия враг, с которым невозможно договориться.
У. Черчилль.

5. 5
Тактически советская (русская) мощь и страх, который она внушала
представителям Запада в течение длительного времени, скрывала
существенную ассиметрию между соперниками. Америка была гораздо
богаче, гораздо дальше ушла в развитии технологий, была более гибкой,
передовой в военной области и более созидательной и привлекательной в
социальном смысле.
З. Бжезинский.
Сыроежки едят только русские и белки.
Финская поговорка.
----------------------------------------
Внезапная тень легла на страницу.
- Что ты читаешь, мальчик?
Зеленый Парус захлопнул книжку.
В беседку вошел высокий лысый старик в серебристом комбинезоне.
Вынул из вяло сопротивляющихся пальцев мальчика старинного вида
книжку, полистал.
- Где ты это взял?
Мальчик молча опустил голову.
- Нашел на чердаке, на дне дедушкиного сундука, да? Родители
ничего об этом не знают, правильно?
Мальчик молчал. Старик погладил лысину и удовлетворенно
улыбнулся.
- Я тоже в качестве закладки использую обычно сухой лист.
Он открыл книжку на странице, которую читал Парус.
Поперек изречения подписанного литерами М. Д. было энергичным
карандашом начертано: "кто ты такой, мудила!?", а под фамилией
Геббельс тем же почерком - "фашист". Старик усмехнулся и спросил у
мальчика.
- Ты знаешь, кто такой фашист?
Парус отрицательно помотал головой.
- А кто такой "мудила"?

6. 6
- Нет.
- Ну, хотя бы, кто оставил эти пометки, тебе известно?
Парус опустил голову.
- Знаешь, но не хочешь говорить. А мне очень хочется узнать.
------------------------------------------
- Повтори! – Медленно обернувшись, сказала Цветущая Указка. На
ее губах появилась усталая улыбка, в голосе чувствовалось легкое
раздражение. Опять! Он же обещал, что больше не будет!
Все собравшиеся в «историческом классе» дети, оставили скрытые
развлечения, с помощью которых коротали неинтересный урок. Что он
опять выдаст, этот странный парень? Маленький, худой, будто собранный
из бамбукового конструктора с квадратной, «неандертальской» головой
мальчик, провел ладонью по черным жестким волосам, и словно
набравшись от них упрямства, сказал.
- Давным-давно на японские города Хиросима и Нагасаки были
сброшены две атомные бомбы. С самолетов, которые были направлены из
России. Это послужило…
- Хватит! – Сказала учительница, - садись, Обожженная Ветка!
- Меня зовут Максимка.
Учительница вздохнула, и обвела взглядом учеников.
- Кто хочет возразить Максимке?
Лес рук. Такая активность объяснялась тем, что возразить
«неандертальцу» было легко, и все спешили набрать положительные очки
в глазах исторички.
- Рыжая Ромашка.
Девочка вскочила и затараторила:
- Всем известно, что атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки
сбросили американцы.
- Спасибо, Рыжая Ромашка, садись. Что ты хочешь добавить,
Прохладный Пруд?
Флегматичный юноша медленно встал и, чуть улыбаясь, продолжил:
- Это было первое, последнее и единственное использование
атомного оружия в истории человечества. Больше ядерных конфликтов

7. 7
нигде и никогда не было. Это была вынужденная мера, послужившая делу
быстрейшего окончания второй мировой войны.
- Правильно. Веселый Муравей, ты что-то хочешь добавить?
- Города Нагасаки и Хиросима были выбраны не случайно. Именно
там проходили реабилитацию японские летчики, совершившие налет на
американскую базу Перл-Харбор. Это была честная месть.
Учительница подняла руку.
- Погодите, мы уходим в частности. Все вы говорите правильно, но
не говорите самого главного. Мы должны объяснить Обожженной Ветке,
или Максимке, почему никакие русские самолеты не могли
бомбардировать японские города? Почему?
Вскочила со своего места шустрая, симпатично конопатая девочка и
быстро выкрикнула.
- Потому что никакой России никогда не существовало, поэтому
никаких самолетов и атомных бомб у нее и не могло быть.
- Россия – это сказка. – Сказал Прохладный Пруд.
- Выдуманная страна. – Прозвучало с задних рядов.
- Понятно? – спросила учительница, глядя в темные, непроницаемые
глаза маленького «неандертальца». Тот отрицательно мотнул головой.
- Мой отец говорит по-другому.
- Да, да, твой отец…
------------------------------
Я увидел его, когда копался в саду. Сначала не его, а плоскую,
хищного цвета и формы машину. Облик транспортного средства -
выражение психологического облика владельца. Я не собирался прерывать
работу, но, увидев, что из машины вслед за участковым инспектором
выходит Максимка, передумал. Разговор, кажется, предстоял серьезный.
Они шли к дому по выложенной моими руками дорожке, а я
спрашивал себя – не выложил ли я своими руками и другую дорожку, в ад
расставания с моим мальчиком. Ведь рано или поздно они заберут
Максимку у меня, как у человека признанного сумасшедшим. Если
вспомнить, с каким трудом было разрешено усыновление… А и в вправду,
не сумасшедший ли вы, мистер Сон? Зачем рискуете всем смыслом своего
существования, благополучием маленькой семьи, бередя душу ребенка
доморощенными открытиями. Можно ведь свои «пронзительные мысли»
оставлять при себе, для любования ими в тишине и тайне.
Нет, однажды понятое, не может быть возвращено в небытие.
Преступно допускать это!
И напрасно наставлять мальчика – молчи, таи и не срывайся. Слово
правды выдаст себя своим сиянием с самого дна самой скрытной души.
Когда они подошли, я уже стоял у садовой беседки и вытирал руки
влажным полотенцем. Велел сыну принести графин морсу и два стакана.
Он кивнул, хотя, конечно, ему хотелось присутствовать при разговоре. Но
он знает: все важное я ему расскажу после, а в отсутствие детских ушей

8. 8
офицер официальной истории будет значительно откровеннее. Я не
оставлял надежду поймать его на какой-нибудь проговорке. До сих пор
мне не удалось решить для себя: циник он, делающий свою работу за
деньги, или глубоко верующий идиот, чью слепоту не рассеять огнями
даже самых ярких фактов.
Мы сели за стол.
Он мне улыбнулся. Лучше бы он этого не делал. Он был мне даже
чисто внешне неприятен. Худой, плоский, длинное лицо, нос туфлей, глаза
запавшие, слезящиеся, серая, как бы нечистая кожа. Понятно, он не звезда
подиума, но косметологический кабинет ему не мешало бы посетить. Или
это такая своеобразная честность: занимаюсь скверным делом, значит, и
выглядеть должен отвратно. Даже костюм, будто с чужого плеча, мятый
пиджак, мятые штаны. Раньше, говорят, они носили блестящую униформу.
- Приехали делать мне серьезное предупреждение, мистер Парус? - Я
специально не добавил Зеленый, чтобы лишний раз показать, что презираю
систему их якобы природных имен, это псевдослияние с природой.
Максимка поставил кувшин на стол и вышел.
- А что прикажете делать, если вы занялись атомными делами!
Интересно, сколько ему лет? Сейчас стало модным выглядеть на
свой возраст, но инспектор непреднамеренно смотрится сорокалетним.
Даже если он имел возможность беседовать со своим прадедом, его прадед
вряд ли мог принадлежать к какому-нибудь роду «последних свидетелей».
Ничего он не мог получить «из первых рук», никаких «сомнительных
историй» И вообще, я зря ломаю над этим свою голову, вот мой прадед
мог бы мне что-то рассказать, а что он мне рассказал? Если бы не эта,
непонятно откуда возникающая потребность – докопаться, разве я сам бы
знал что-то?
Он потер пальцем в висок, и длинно вздохнул, закрыв глаза – тяжело
бедному, такая хлопотная работа: давить ростки истины, пробивающиеся
сквозь асфальт фальши.
- Господин Причудливый Сон…
- Умоляю, без этих прилагательных, знаете же, что не терплю.
- Да-да, как хотите. Судя по всему, в ваши руки попали какие-то
документы, сопоставив которые, вы опять сделали очень далеко идущий
вывод: выдуманная вами Россия не только существовала некогда, но и
участвовала в довольно крупном ядерном конфликте. Кстати, в каком году
это могло бы произойти? По вашим прикидкам.
Мне стало смешно, но я не усмехнулся.
- Вы говорите так, мистер Парус, как будто с идеей существования
России некогда в прошлом вы в принципе смирились.
Противный тонкогубый рот дернулся.
- Да, нет, конечно, ни с чем я не смирился. И вы отлично это
понимаете. Язык человеческий так устроен, что позволяет нам рассуждать
о предметах и вымышленных, и даже не представимых. Если я говорю об
Атлантиде, это ведь не значит, что я признал факт ее существования.

9. 9
- Хорошо, что вы упомянули именно о ней. У меня появляется повод
задать вам вопрос: почему ваше ведомство совершенно спокойно
относиться к любым книгам и фильмам, посвященным Атлантиде,
Пацифиде, Лемурии, но даже самые осторожные попытки заговорить о
России мягко, но тотально пресекаются?
Он изобразил утомленный вздох.
- Я сам вам объясню, мистер Парус: разговоры об Атлантиде, также
как и прославления «Утопии», «республики Абдеритов», «Государств
Луны», «Города Солнца» не порождает никаких опасных поползновений в
общественном сознании, не рождает брожения умов. Потому что все, кто
увлекаются Атлантидой, в глубине души убеждены, что она всего лишь
выдумка Платона. Но стоит человеку «заболеть» Россией, как он уже
верит – Россия была! Была на самом деле.
- Это брожение умов, мистер Сон, происходит лишь в вашей голове
и голове вашего несчастного мальчика.
- Но если это так, почему вы содержите целую службу для
подавления единичных фактов этого брожения?
- Болезнь надо лечить, даже если она очень редкая.
- А-а, значит, вы признаете, что я не единственный «тронувшийся»
"на российской почве"?
- Вы все время стараетесь поймать меня на слове.
- Вначале было слово, и слово это было Россия.
Он наклонился вперед, и мне показалось, что он старается меня
загипнотизировать. Понимаю, что не нравлюсь ему – довольно молодой,
ослепительно чернокожий, независимо мыслящий. Мою веру не
деформировать с помощью такого примитивного давления.
- Мистер Сон, это же форменная паранойя думать, что есть целая
общепланетная служба, якобы созданная для борьбы с вашим конкретным
бредом.
Во-от, начинается, один шаг до официального диагноза.
- Я убежден, что встречу людей, которые меня поймут, которые
думают так же как я.
- Вы слишком долго работали городским мусорщиком мистер Сон,
через ваши руки прошли миллионы странных и непонятных предметов, в
какой-то момент вам пришла в голову мысль, что существование
некоторых из них можно объяснить лишь происхождением из страны, про
которую раньше никогда и ничего не было слышно. Называя вас
мусорщиком, я отнюдь не собираюсь вас оскорбить. Собственно все
археологи всех времен больше всего радовались, когда им удавалось
натолкнуться на древнюю выгребную яму. Но вам почему-то никогда не
приходит в голову, что все ваши «русские артефакты» можно объяснить,
не прибегая к идее существования в отдаленном прошлом некой страны
России.
Судя по тону его голоса, карательных мер сегодня не будет, все
закончится очередной издевательской лекцией. На душе у меня стало

10. 10
легче, но, с другой стороны, стоит ли мне обманывать себя? Это всего
лишь отсрочка. Рано или поздно они заберут мальчика.
- Ну, так что у вас на этот раз, мистер Причудливый Сон?
Понятно, в обмен на его миролюбие мне тоже следует
продемонстрировать добрую волю. Ладно. Я кликнул Максимку и
попросил его принести ту папку из моего кабинета. Ключ от сейфа торчит
в замке сейфа. Парень выполнил просьбу почти мгновенно, и, отдав мне
плоскую пластиковую емкость, сел рядом. Я не стал его удалять в этот раз,
пусть знает, что я и мистеру Парусу говорю то же самое, что говорю
своему сыну.
- Вот, мистер Парус, пожалуйста.
Гость открыл папку, достал оттуда кусок дряхлого картона, и
обрывок столь же ветхого газетного листа. Мистер Парус, достаточно
аккуратно работая длинными умелыми пальцами, повертел бумажки в
руках.
- Теперь, объясните мне, в чем тут дело?
- Хорошо, объясню. Помните, мистер Парус, вы спросили меня о
датировке, когда, на мой взгляд, произошла та самая ядерная война, о
которой я упоминаю. Датировать это событие я могу довольно точно, на
основании хотя бы этого газетного листка. Но начнем сначала.
Он улыбнулся.
- Начнем.
- Вы видите, что текст на этой книжной обложке и на обрывке газеты
выполнен на так называемом «болгарском» языке. Язык старый, теперь им
уже никто не пользуется, но, по крайней мере, никому из ученых не
приходит в голову отрицать, что он существовал, и существовали болгары,
говорившие на нем. Так вот, вы прекрасно знаете мою точку зрения, перед
нами не болгарский, а русский язык. В нем применялся тот же самый
алфавит, что и в болгарском, только русский язык принадлежал
значительно более крупному народу. Великому народу.
- Вы изучили его? Язык?
- Изучаю. Постоянно. Это трудно. Но кое-что понимаю. Количество
«болгарских» текстов столь невелико… Кроме того, среди «болгарских»
текстов попадаются, надо думать, и болгарские. Я думаю, тексты с
использованием этого алфавита постепенно выводятся из обращения
именно по этой самой причине: через болгарский можно проникнуть в
русский. Но, это частная проблема. Я – сразу к выводам.
Он налил себе морса, делает вид, что полностью держит себя в
руках, а ведь, как говорится в детских играх, уже становится «горячо».
- Не буду описывать вам все перипетии моей работы: но я прочитал
текст, и на обложке книги, и на газетном обрывке, которые вы держите
сейчас в руках. Книга называлась «Распад атома», автор Г. Иванов, и
вышла она в Париже в 1938 году. Это говорит о том, что русские -
существование которых вы отрицаете - овладели ядерными технологиями

11. 11
еще в первой половине 20 века. Не знаю, почему она вышла в Париже, и
не будем углубляться в эту сторону.
- Но, мне кажется, мистер Сон, здесь не все ясно… К тому же у нас в
руках лишь обложка, мало ли что может быть в дальнейшем тексте.
- Ну, не беллетристика же, мистер Парус. – Срезал я его, и
почувствовал, что сын поощрительно потерся о мой бок.
- Ну, хорошо, а газета?
Тут уж, я позволил себе расправить крылья, на этом направлении
мои аргументы были еще мощнее.
- Это английская газета, мистер Парус.
- Вижу, что не болгарская?
- Не паясничайте. Это какая-то старая английская газета. Читайте
подпись под снимком.
Старый английский заметно отличается от современного
общепланетного, но смысл он разберет. Тем более что у господина Паруса
явные способности к языкам. По «болгарски» он болтает свободненько.
- Я уже прочитал, – сказал он, - "Русский танк ведет огонь по
Белому Дому".
Он, конечно, был раздавлен, и было забавно наблюдать, как
господин надсмотрщик старается сохранить лицо, свое некрасивое,
вытянутое не только от природы, но и от удивления лицо.
- И вот тут, мистер Парус, видите, тут дата сохранилась. Газета
вышла 5 октября 1993 года.
- Да. – Подавлено сказал он.
- И что мы видим на этой странице? Боевая машина, называемая –
танк, ведет огонь, стоя на мосту через реку. И ведет она огонь по Белому
Дому – подпись под фото недвусмысленно об этом заявляет. Что могут
означать все эти факты собранные вместе?
- Что? – спросил он, и вид у него был окончательно обалдевший.
Я перевел дух, приобнял сына за плечо.
- В тридцатые годы русские инженеры овладели атомными
технологиями. Об этом свидетельствует обложка книги, которую я вам
продемонстрировал. А в 1993 произошел конфликт, нет, большая война
между Россией и Америкой, ибо, сами посудите, как можно иным образом
объяснить факт этой бомбардировки русским танком дворца
американского президента. Русский танк перед Белым Домом может
означать только одно – вторжение русских на территорию США. Могла
Америка такое стерпеть и не ответить всей мощью своего оружия?!
Представимо такое?!
- Но тут же не видно Белого Дома, только старинный танк, и где вы
видели такой мост в Вашингтоне, и такую реку? - Усмехнулся он.
- Да, часть фотографии подпорчена временем, и это же время могло
видоизменить до неузнаваемости облик американской столицы.
Он снова потянулся к морсу. Теперь явно не для отвода глаз, не для
того чтобы занять руки. Он получил сильный, сильнейший удар по своему

12. 12
скептическому, догматическому сознанию. Чтобы не дать ему опомниться,
я добил его последней формулировкой.
- Была большая война. Большая ядерная война. Соединенные Штаты
победили в ней. Я не знаю, была ли война эта справедливой. Очень может
быть, что да. Может быть, и нет. Это мне пока неизвестно. В любом
случае, правительством победившей стороны было принято решение
стереть из памяти человечества все следы существования своего врага.
Допускаю, что для этого могли быть основания, или могло тогда
показаться, что такие основания есть. Но подумайте – целая страна, может
быть, огромная страна, наверняка интересная, не исключено, что в чем-то
и опередившая весь мир, и подарившая миру великие открытия, и
духовные достижения. И все это стерто, вымарано, напрочь! Жестоко, с
какой-то болезненной, истерической тщательностью.
- И вы решили с сыном восстановить историческую справедливость?
- Вот сейчас вы сказали фразу, под которой я готов подписаться.
Мистер Парус поставил стакан на стол и медленно сказал:
- И вы не допускаете, что все это - ядерные войны, Россия,
парижские книжки, странные газеты…
- У меня, вы же знаете, есть и другие находки и…
- … это всего лишь измышления вашего причудливого ума.
Я откинулся на стену своей беседки, вдохнул запах цветущих вишен.
Мой сад поддерживал меня как мог.
- Знаю, вам проще считать меня ненормальным. Вы готовы
надругаться над моей семьей, разрушить ее, но я вам скажу, что ощущаю,
чувствую.
- Что? – Делано зевнул он.
- Ее, почву, родную землю. Она есть, ее можно и нужно раскопать.
Как бы она не была забетонирована, затоптана, похоронена в
информационном вакууме. Она питает меня, у меня такое ощущение, что я
могу к ней метафизически припасть, и напитаться ее соками.
Он вздохнул. Что ему было мне отвечать?
- Вы знаете, мистер Парус, я чувствую себя русским, подлинно
русским человеком. И знаете почему?
- И почему? – Спросил он вяло.
- Потому что я черный. Да, да, не улыбайтесь.
Он не улыбался, он был, кажется, по-настоящему потрясен.
- У меня есть документ, вернее был, поверьте, был, из него
следовало, что Россия имела синонимом слово - чернозем. Земля черных.
Я черный, а значит, это была моя земля, земля моих предков. Вы меня
понимаете?
- Понимать-то, понимаю…
- Но не хотите соглашаться, я был к этому готов.
Бедный Парус несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с
разгромленными мыслями.

13. 13
- Мы, знаете ли, с сыном чувствуем себя совершенно русскими
людьми, и как бы вы не доказывали, что России не существовало…
- Погодите, погодите. Ну, ладно, мистер Сон, вы плоть от плоти
чернозема, вы черный, но ваш сын, он скорее похож на вьетнамца.
Я усмехнулся. Надеюсь, моя усмешка выглядела достаточно
снисходительной.
- Думаете, опять меня поймали? А ведь все просто. Когда я решил
создать семью, то обратился в приют. Знаете, почему я выбрал Максимку?
Он единственный носил естественное человеческое имя, а не дурацкое
вещественно-растительное прозвище. Он потянулся ко мне, я к нему.
Души наши срезонировали. Я понял – мы родственники, люди одного
рода-племени.
- Но…
- Никаких «но», русскость, она ведь не в цвете кожи, и разрезе глаз,
она в душе, это-то ведь вы понимаете? А чтобы окончательно добить вашу
придирку, скажу вам, что в России были не только черноземные области,
но имелось и Нечерноземье. Надо еще что-то объяснять?
Парус был порван, еле телепался на мачте своей убогой доктрины.
- Я и сам еще не оставил надежду обрести человеческое имя. Ищу
только знак, смысловую подсказку.
Он попытался усмехнуться:
- Слишком витиевато и надумано.
- Вы хотите сказать, что русские не могли быть чернокожими?
Он начал испуганно отмахиваться, и быстро забормотал:
- Поскольку русских никогда не было, утверждать, что их не было
именно в виде черных это уже какая-то схоластика.
- Не-ет, я чувствую, что небытие русских, в качестве белых вас
почему-то больше устраивает.
- Мистер Сон, так же как в моем сознании нет места России, так же
там нет места и расизму. И покончим с этим!
Он достал из кармана своего длиннополого зеленого пиджака
скомканный платок. Там у него, вместе с сухими извержениями его
некрасивого носа, хранится компьютер. Парус вытряхнул семечку из
платка, и тихонько дунул. Загорелся экран.
- Сейчас я отвечу на все ваши вопросы. По порядку.
- Попробуйте.
- Вы хотите знать, почему «Распад Атома» был издан в Париже?
- Ну, и почему?
- В России тогда такую книгу издать было нельзя, потому что
никакой России не существовало.
Я с трудом удержался, чтобы не выругаться.
- Ну, если все ваши аргументы таковы, то это…
- Нет, не все.
Он подмигнул своему прибору, и что-то замерцало на воздушном
экране.

14. 14
- Вот она, книжка ваша.
Я увидел ее «как живую», в объемном изображении, и у меня даже
руки сделали непроизвольно-хватательное движение. Инспектор запустил
перелистывание страниц. И сказал нарочито невозмутимым голосом.
- Это не работа по физике, там не про распад физического атома. Это
– литература. Мужчина в годах занимается… в общем, черт те чем он там
занимается. А фамилия этого автора Георгий Иванов – именно так, с
ударением на втором слоге. Теперь вы сами проверьте, как там обстоят,
или обстояли дела с ударением в болгарских фамилиях.
Я с тоской почувствовал, что сейчас он говорит правду.
- Георгий Иванов болгарский литератор эмигрант. Франция была в
те годы центром притяжения талантов, вы можете проверить мои слова.
Американцы, латиноамериканцы и прочие не признанные на родине гении
съезжались туда в огромных количествах. Болгары не были исключением,
этим и объясняется, что книга болгарина Иванова вышла в Париже, а не в
Софии. Иванов болгарский литератор, но с Россией у него есть некая
связь.
Я не спешил радоваться, догадывался, что он готовит мне другой
сильный удар.
- Справедливости ради, надо сказать, что у Георгия Иванова есть
стихи о России.
Я счел за лучшее пока помалкивать. Он подышал в сторону прибора,
и на экране появились строки:
- Хорошо, что нет царя,
хорошо, что нет России…
Я сразу же увидел прореху в его аргументации:
- Но извините, из текста, мне кажется, следует, что Иванов все же
считает Россию некогда существовавшей. Возможно, он ее ненавидел, эту
страну, потому и радуется ее гибели. Но ведь можно радоваться гибели
лишь того, что когда-то было. Тем более, он указывает и вид
политического устройства России – монархия.
На длинном лице появилась грустная улыбка.
- Вы превратно истолковываете этот текст. Исключительно в пользу
своего заблуждения. Поймите, Россия была таким мифологическим
пугалом для многих народов. Как, например, бабай, для ребенка. Придет
бабай и заберет.
Что-то у него не сходилось, и я сказал.
- Что-то у вас не сходится, господин инспектор. Миф не появляется
на совсем голом месте. Что-то должно ему соответствовать в реальности.
- Вы знаете шутку: болгарский слон лучший друг русского слона?
Да, действительно, я сталкивался с такой поговоркой.
- Ну, и что?

15. 15
- Не будете же вы мистер Сон утверждать, что в Болгарии водились
слоны?!
- Ну, да, не водились.
- Значит перед нами формула абсолютно абсурдной ситуации.
Описание того, чего не может быть никогда. России быть не может, как не
может быть болгарского слона.
- А царь?
- А царь имеется в виду болгарский. Наведите справки, и узнаете,
что в Болгарии было полно царей, а потом она от них избавилась. И вот
свободолюбивый болгарский поэт Георгий Иванов пишет оду радости по
поводу того, что его родина стала демократическим государством, а
граждане перестают верить темным слухам и сказкам о выдуманной угрозе
по имени Россия
Нет, я не верил ему до конца, хотя пока и не видел, в какое место
надо бить его подлые логические конструкции, чтобы они рухнули. А он
напирал:
- Фразу «хорошо, что нет России» надо понимать следующим
образом: хорошо, что нет в Болгарии, например, чумы или саранчи, так же
как нет монархии. Все просто, мистер Сон, если специально не усложнять.
Он встал, спрятал свой компьютер, допил стакан морса, и собрался
уходить. С видом победителя.
Ничего, подмигнул я через силу Максимке, этот раунд мы
проиграли, но не с разгромным счетом. Господин Парус, при всей внешней
доказательности своих аргументов, был вял, и эмоционально не
убедителен. Работал явно без вдохновения. Без веры в правоту своих слов.
Есть, есть где-то слабость в его ограде, и мы ее отыщем.
------------------------------------
Мистер Парус задумчиво вел машину по древней, но идеально
ухоженной гудроновой дороге, огибая холм, отороченный в основании
ежевичными зарослями и увенчанный четырехбашенным замком; налево
открывалась изумрудная пойма небольшой извилистой речки с редкими
белыми кубиками обитаемых мельниц и ивовыми изваяниями в
излучинах. Река и дорога то сближались, то разбегались, пока не были
скреплены на мгновение деревянной брошью рукодельного моста.
Сидевшие на нем рыбаки подняли пернатые шляпы в синхронном
приветствии, а вонзенные в воду лески не шелохнулись.
Теперь слева набегали по большей части рассеянные сосновые
компании, а справа открывались раз за разом укромные липовые тоннели.
Сквозь заросли проглядывали особняки, то по-старинному геометрически
стеклянные, то в каменных кружевах новейшего баррокко. Уж недалече и
до родимой усадьбы, подумал мистер Зеленый Парус. Настроение начало
выравниваться. А ведь всего пятнадцать минут был на грани провала.
Нельзя являться к "клиенту" в настолько разобранном виде, ведь как

16. 16
отвратительно приходится потом выкручиваться. Впрочем, для всего
этого есть наименование - нелюбимая работа.
Тихо подкатил к широкому крыльцу, на своей антикварной тележке.
Он любил вот так подкрасться по розовому песку, и еще сидя в машине
попытаться ощутить атмосферу дома. Ему нравился этот дом, как и всем
членам маленького семейства, и они уже третий год не меняли его. Белое,
двухэтажное замечтавшееся строение с четырьмя тонкими колоннами,
поддерживающими балкон на втором этаже и зелеными жалюзи, в стиле
"плантатор на пенсии".
Никто не заметил, как подкрался наш папочка. Итак, попробуем
определить, что тут у нас происходит. Дом практически пуст. Насквозь
пропитан солнцем и оставлен на время довольными людьми. Нет, не
совсем. В правом верхнем углу под заплаткою ползучего винограда на
белой стене затаилось немного непрозрачной грусти - Ива. Конечно, этого
следовало ожидать. Чиж и Стриж играют на пруду в "ужа", Серебряная
Сирень в беседке за домом, принимает каких-то гостей. А вот Ива…
Бедная доча.
Кстати, а кто там у Сирени упивается прославленным ее чаем со
льда?
Парус огляделся, и досадливо хмыкнул - слона-то я и не приметил.
Справа, в укромной тени огромного правящего в этой части усадьбы
каштана приютился небольшой флаер с приоткрытой дверью. Настроение
подернулось еще одной тенью. Вчера он вытряхнул этого "слона" из
сознания, как камешек из ботинка. Он мешал при его "ходячей" работе
сельского участкового. Теперь же вся неприятная картина разом
реконструировалась: Седеющий Бизон прибыл, чтобы обсудить пути
выхода из сложившейся ситуации. На их семьи обрушилось серьезное
несчастье, и только совместными усилиями можно выкарабкаться из
жутковатого положения. Ива уже неделю плакуча. Само не схлынет,
сказала жена, и, кажется, она права.
Парус решительно высадился из кабриолета, вошел в дом, в его
прохладный холл, заставленный раскидистыми кожаными диванами, и
увешанный охотничьей бутафорией, пересек уютно-сумрачное
пространство под мелодический бой каминных часов, и вышел на заднюю
площадку, где его жена, Серебряная Сирень сидела за столом в обществе
двух мужчин. Седеющий Бизон, стало быть, привез сынка своего -
Ледяного Оленя. У Зеленого Паруса не было оснований относиться
неприязненно к этим людям, они прибыли, чтобы попробовать помочь, но
легкую неприязнь он к ним почувствовал. Особенно к симпатичному с
ласковым взглядом парню, который предупредительно встал при его
появлении.
- Здравствуйте, господин Парус.
Почему его называют Ледяным? Олень, как олень - высокий,
стройный, большие, чуть раскосые, и слегка заплаканные глаза. Дочку

17. 17
можно понять. Зеленый Парус почувствовал, как на смену
немотивированной неприязни пришла волна отчетливого стыда. Все-таки,
сколько в нас еще первобытного, варварского. Надо себя контролировать,
если гости прочтут нечто неподобающее сквозь его поведение, будет
стыдно по-настоящему. В древности считалось верхом невоспитанности
рассмеяться, когда гость обольется соусом. Но, если вдуматься, как мало
отличается от грубого тыканья пальцем, например, даже самое легкое
внутреннее злорадство. Нет, это все работа, проклятая работа, с каким
трудом вычищаются из сознания зараза, растворенная в производственной
атмосфере его офиса.
Присаживаясь к столу, Парус уже полностью владел собой.
Сразу приступить к делу не пришлось, со стороны пруда примчались
босиком по траве мокрые, возбужденные погодки Чиж и Стриж. Они были
еще в том возрасте, когда еще не закончился выбор прилагательного
имени к их имени существительному. Стуча зубами от водяного холода,
поприветствовали гостей, и рванули в дом, вытаскивая из волос липкие
водоросли.
Седеющий Бизон поощрительно поглядел им вслед - ладные
балбесы! Из них вырастут нормальные парни, чего, похоже, не скажешь об
этой тоскующей на втором этаже удивительной деве. Седеющий Бизон,
желая всем сердцем удачного и безболезненного разрешения создавшегося
меж его сыном и Ивой ситуации, все же считал семейство длиннолицего
немного странным. Госпожа Сирень, судя по всему, примерная
домохозяйка, парнишки симпатичные у них, но папаша и дочура… Она,
как-то неестественно, просто трагически влюбчива, это льстит Оленю, но
крайне обременительно; а мистер Парус вообще даже отказался при
первом знакомстве рассказать, кем работает. Стыдится? Что же это за
профессия тогда?
Впрочем, все это в данный момент не имеет никакого значения.
Ибо Бизон с Оленем прибыли не для того, чтобы породниться, а наоборот -
прекратить отношения юноши и девушки. Вернее, чтобы обсудить те
меры, которые могли бы сделать прекращение это как можно менее
болезненным для безутешной Ивы.
Неразделенная любовь - бич Светлого Мира. Встречается довольно
редко, и, чем дальше, тем все реже, но уж если настигла кого - не
избежать ран. Имеются, разумеется, легкие химические пути купирования
напасти, но пострадавшие крайне неохотно к ним прибегают. Все же
насилие над личностью, хоть и проходящее абсолютно бесследно. Нет,
современные люди все же очень дорожат своей подлинностью и свободой.
И готовы терпеть иной раз нечеловеческие муки, ради этого. Эти мысли в
той или иной степени присутствовали в головах всех собравшихся за
столом.
Были разработаны и разного рода психологические лекарства для
утоления страданий оставленной или оставленного. Родительские и
дружеские разговоры пользы приносили мало. Главную помощь мог

18. 18
подать, естественно, сам причинитель горестей. По словам Оленя, он был
готов на все. Чтобы развенчать в глазах и в сердце девушки свой образ,
молодой человек соглашался на первоначальный комплект: "грязнуля",
"зануда", "трус". Будут специально и очень тонко организованы ситуации,
после которых Ива досконально убедиться, что ее избранник труслив,
глуповат и неприятно пахнет. Когда-то, давно, в таких случаях еще
разыгрывалась ситуация с демонстрацией жадности, но в современных
экономических условиях, при практически общем благоденствии, она
потеряла актуальность.
Серебряная Сирень сочувственно гладила Оленя по руке.
- Если бы она страдала хоть чуточку меньше, мы бы тебя не просили
о таких жертвах.
- И не надо меня просить, я сам хочу… - жарко говорил юноша, как
бы пришпоривая свою решимость. Ему нравилось быть хорошим.
Какой молодец, сказал себе Парус, но благодарным чувством до
конца не проникся. Очень жаль, но парень оставался для него мучителем
Ивушки, невольным, но все же. Чтобы наказать себя за грязь в сознании,
Парус сказал.
- Ты можешь быть уверен - мы не станем злоупотреблять твоим
благородством. Если Иве хотя бы немного полегчает от твоего "зануды"
или "грязнули", ты - свободен.
Седеющий Бизон едва заметно кивнул. Он был благодарен хозяину
дома за эти слова. Процедура прерывания любви иногда затягивается на
несколько недель, а у Оленя близилось основное университетское
испытание, парень демонстрировал явные способности в избранной
профессии. Для него и время было дорого, и психологические силы
надобно было отмобилизовать полностью. На одной ноге не покоришь
облюбованную вершину.
Прибежали Чиж со Стрижом, налили себе маминого чаю в широкие
стаканы, и припали к ним. Сейчас понесутся дальше.
- Мальчики, а что там Ивушка, мы вроде бы просили ее спуститься. -
Ласково спросила Серебряная Сирень.
- А, красится.
- В глаза ватой тыкает.
- Сейчас придет, - улыбнулась Сирень гостям.
- Мы подождем. - Сказал Олень, было видно, что он настраивается.
- Кого решил сегодня попробовать? - Спросил у него Парус.
- "Зануду", наверно, начну. Пойдем гулять, я думаю, вокруг пруда, и
я - очень подробно - буду рассказывать ей про кости и мышцы
человеческого организма. По специальности, в общем. Я готов говорить
об этом и два часа и шесть.
- А их много? - Заинтересованно спросила Сирень.
- Мышц, если считать абсолютно все - шестьсот пятьдесят шесть, а
если некоторые мелкие в составе более крупных - то восемьсот пятьдесят.
- А костей ведь тоже немало?

19. 19
- Да, госпожа Сирень, у новорожденного человека 330 костей, а у
взрослого 206.
- Дети всегда интереснее взрослых. - Сказал Бизон, демонстрируя
единство общей родительской позиции.
Мальчишки грохнули стаканами об стол, крикнули:
- Идет! - И помчались в тень деревьев, пинаясь на ходу.
Парус кивнул.
- Пробуй.
-----------------------------------------
Нет, сказал себе мистер Зеленый Парус, надевая через голову петлю,
раз и навсегда завязанного галстука – это было не случайно. Все одно к
одному, и с этим надо что-то делать. Подогнав к кадыку узел, оправив
углы воротника, он снял со спинки обшарпанного венского стула свой
черный, плотно пропитанный канцелярской пылью синий пиджак с
металлическими пуговицами. Да, появившееся на прошлой неделе чувство
легкого отвращения к процедуре переодевания из штатского костюма в
рабочую спецовку, было не мимолетным настроенческим взбрыком. Ему и
в самом деле сделалась неприятна дешевая театральность этой процедуры.
Как будто нельзя нормально трудиться на своем рабочем месте в
привычной, не карнавальной одежде. Более того – сама теория
«ограниченной материальной прививки», еще совсем недавно
представлявшаяся ему логичной, хорошо продуманной, теперь начала
казаться странной. Ведь они имеют место не с чумой или оспой, а с
феноменом другого рода и порядка. Заставлять всех участников проекта
таскать старинные русские шмотки, это все равно, что предупреждать
развитие игровой зависимости возможностью делать минимальные ставки
на рулетке.
Еще раз оглядев себя в зеркале, Парус сел к столу, покрытому
листом поцарапанного плексигласа с нечистым бронзовым письменным
прибором посередине, и вытащил один из вечно упирающихся ящиков.
Оттуда на него пахнуло запахом засохшего клея, сургуча и плохого
табака. Так, по мнению аромодизайнеров, пах русский канцеляризм эпохи
окончательной советизации.
Может быть, и пах. Но в данном случае точность вызывала только
раздражение.
Мистер Парус вытащил из ящика картонную папку с дряблыми
тесемками, встал, брезгливо одернул китель сержанта советской милиции
середины семидесятых годов 20-го века, достал пачку сигарет «БТ», двумя
ногтями вытащил за фильтр одну, прикурил ее от аутентичной бензиновой
зажигалки, и тут же затушил. Он давно так уже делал, весь день таскался
по офису с потухшим окурком в углу рта. Мистер Парус уклонялся в
данном случае от самого процесса курения, а не от вреда им

20. 20
производимого, так как в сигаретах был набор целебных трав, а не
ядовитый табак.
Входная дверь распахнулась, и внутрь ввалился, вытирая потный
лоб, Улыбчивый Мяч. Эту «гримерку» они делили на двоих. Мяч
трудился «участковым инспектором» на несколько лет дольше Паруса, и
какое-то время Парус даже считал его своим учителем. Но со временем
ему перестала нравиться напористо-пересмешническая манера работы
партнера, хотя сам партнер не сделался, в общем, неприятен. Парус
одолевал своих респондентов как бы грустя, и всесилием своим не
упиваясь. Улыбчивый Мяч заставлял подопечных со смехом расставаться
со своим убогим русофильством. В отличие от Паруса, ему удавалось со
многими, из вылеченных жестким смехом, сохранить великолепные,
можно сказать, дружеские отношения. Парус, зато, считал себя
специалистам по более тонким случаям, он был вдумчивый гомеопат, а не
хирург, рубака-парень.
Улыбчивый Мяч переодевался торопливо, до начала летучки
оставались считанные минуты. Парусиновые туфли, широченные белые
штаны, толстовка с отрезанным воротником, очень потертый портфель
подмышкой, панама – счетовод периода развитого НЭПа. Переодевался и
сыпал новостями из своей как всегда шумной, разнообразной личной
жизни. Младшую дочь ущипнул домашний страус, а старший сын выиграл
чемпионат улицы в го.
- Пора, - сказал Парус, вешая окурок на нижнюю губу.
Они вышли в коридор, по которому спешащей походкой
проносились в конец коридора здоровающиеся на бегу сотрудники.
Участковые рванули по скрипучему полу вслед за остальными. Мимо стен,
увешанных ничему не соответствующими графиками, и прошлогодними
стенгазетами. Они квартировали в "советском секторе" Отделения.
- Слушай, Гриня, я совсем забыл спросить, как там дела у дочки?
Сотрудники Проекта на территории конторы не называли друг друга
полными смысловыми именами, обходились кличками. Парус называл
партнера Смайлом, следуя той же схеме, по которой тот переделал его в
Грина, или Гриню, но Парус старался не откликаться на это имя.
Отвечать на заданный вопрос было некогда – вот они двери главного
кабинета – и Парус был этому рад. Ему не хотелось сейчас говорить о
своих семейных делах. Он знал, что партнер специально задал вопрос на
бегу, чтобы не выслушивать ответа, и был ему за это благодарен.
Почти все пространство кабинета занимал громадный стол
яйцевидной формы, во главе узкого конца сидел сам сэр Волосатое Стекло,
перебирая разнокалиберные бумажки. Он был в расстегнутом на толстой
шее кителе. На петлицах тускло поблескивало по ромбу. Слева от него
лежала планшетка, какие носили летчики поршневой авиации, справа

21. 21
стакан чаю в подстаканнике. Время от времени шеф поднимал обе
толстопалых лапы и прореживал седые, но мощные заросли на огромной
голове. У него тоже была кличка, но уважительная - Шеф, но еще чаще его
называли ВС.
Грин и Смайл явились предпоследними. Последним был как всегда
секретарь шефа худой унылый господин, в выцветшем синем кафтане со
спущенными рукавами, в красных сапогах с загнутыми носами. Его звали
просто - Степлер, потому что полное его имя было Сломанный Степлер.
Входная дверь щелкнула с неприятным, окончательным звуком. Взгляд
шефа как всегда, тяжелый, исподлобный обежал собравшихся.
- Рад поздравить вас с тем, что у меня нет для вас никакого
неприятного известия. Слухи о возможной корректировке глобальной
доктрины в области нашей профессиональной деятельности оказались
всего лишь слухами. Разговоры об оптимизации расходов, оказались
разговорами. Мы можем тратить выделяемые средства так же
бессмысленно и бесконтрольно, как и прежде.
Позы всех сидящих за столом заметно смягчились, их успокаивало
то, что шеф шутит. Надо сказать, что эти слухи и разговоры доставляли
много неприятных минут сотрудникам Отделения, да и, как говорят, всего
Проекта, в последние недели. Работники здешние были по большей части
энтузиастами, любили подчеркнуть иной раз, что ничего кроме работы,
ничего кроме любимого Отделения у них нет, так что любые намеки на
какие бы то ни было сокращения, затягивания поясов, введение сверху
новых правил, казались им обидными и пугающими.
- И главное - это станет, я уверен, поводом для настоящей и большой
вашей радости - меня никуда не переводят, и на мое место не пришлют
никакого молодого карьериста из головного офиса.
Он угадал, руководителя своего здешние работники, в общем,
уважали, и не были уверены, что станут уважать того, кто явится ему на
смену.
Ну, вот, подумал Парус, рассчитывать ни на какие изменения не
стоит. Даже на изменения к худшему. Все останется как всегда.
- Итак, свое сообщение я сделал, теперь у нас будет летучка, я для
начала я хотел бы послушать вас господа инспекторы. Какие изменения на
театре нашего невидимого фронта?
Шеф любил поиграть в настоящую контрразведку былых времен,
ему, пожалуй, было немного обидно, что он руководит учреждением
вполне мирного, можно сказать, медицинского профиля.
Первой, как всегда, выступили группы "Морфей", и "Морфей +". И
как всегда, все зевали во время доклада Шарлотки, как прозвали здесь
почему-то Серую Пилотку, и тревожно хлопали глазами, когда выступал
Вазелин. Он прибыл из головного офиса недавно. Цель прибытия была не
вполне ясна. Его побаивались, поэтому даже не решались, чтобы не
нажить врага, лишний раз произнести вслух его полное имя, настолько оно
было неблагозвучно.

22. 22
Шарлотка повествовала о типах сновидений, что одолевают спящие
разумы обычных, рядовых граждан того района подконтрольного
здешнему Отделению. Сеньор Вазелин держал под контролем сны
сотрудников отделения, и этим все сказано. Вот кто был настоящей
контрразведкой в этом здании. Правда, его деятельность ограничивалась
кучей очень жестких инструкций, и он при всем желании вряд ли мог бы
использовать имеющиеся у него сведения в личных целях, но все же, все
же…
Худенькая, подвижная, быстроглазая Шарлотка одернула, вставая,
льняной свой сарафан с расшитым нагрудником, поправила скромный,
повседневный кокошник, и начала докладывать. Она старалась говорить
медленно, солидно, что вызвало ироничное раздражение окружающих,
зачем тянуть резину, про которую всем и так все интересное известно.
- Общий результативный процент в пределах нормы - тридцать
четыре сотых процента. С пятидесятого километра - практически падение
до нуля. Зачем мы мониторим дальнейшие сорок, я не понимаю, там люди
совершенно никаких "русских" снов не видят, но ладно, не мое дело. В
лидерах как всегда обычная пейзажная лирика с полями, рощами, много
катаний со снежных горок зимой, ну и всегда, естественно, купол золотой,
или не золотой, но с соответствующим крестом. Плюс хороводы,
сарафаны, вперемешку с кирзачами, обмотками; взвейтесь кострами
пионерские салюты-галстуки, встречи-прощания, поезда уходят с
замызганных вокзалов, поезда приходят на вокзалы, люди в гимнастерках
пар, дым, слезы. Реагируем, естественно, и на менее очевидные детали:
марки машин, фасоны, ну, и так далее…
Шеф отхлебнул чаю, придерживая ложку бровью, выражение лица у
него было терпеливое. Парусу его стало вроде как даже жалко - сколько
раз он все это слышал!
- Как всегда, много военных парадов, около семи процентов всего
массива. Вечная какая-то победа, победа, победа. Ракеты как киты возле
мавзолея, люди с вывернутыми шеями, подпрыгивая, маршируют… Что
же касается сугубо извращенческой тематики: изнасилования, инцесты,
каннибализм…
- Ой, не надо, не надо! - Вскочил со своего места Мертвая Голова по
кличке Адвокат, потому что занимал в Отделении должность штатного
адвоката дьявола. Причем, играл он свою роль лениво, формально, во
многих отделениях Проекта уже и должности такой в команде не было, но
здешний адвокат был предпенсионного возраста господином, его терпели,
ему даже разрешалось время от времени побузить. Парусу было за него
неловко. Зачем он выбрал для своего вялого демарша регулярный доклад
на рядовой летучке. В принципе ему полагалось вредничать во время
обсуждения концептуальных вещей, новых стратегических вызовов.
Правда, справедливости ради надо сказать, что ничего кроме рутины в
последние месяцы в делах Отделения не наблюдалось. Обрыдло старику

23. 23
все, наверно. А чем я лучше него, спросил себя Парус, я ведь не просто не
увлечен тем, чем занимаюсь, я начинаю это ненавидеть.
- Только не надо говорить, что вы уловили связь между степенью
русскости снов и количеством снящихся в русских снах мерзостей!
Шарлотка презрительно стрельнула взглядом в сторону Адвоката.
- Я хотела сказать, что прямой связи в этом смысле, как всегда не
установлено.
Выпад его оказался абсолютно холостым. Не сказав больше ни
слова, Адвокат стянул с головы парик, вытер им лоб, поправил грязный
аксельбант, и медленно опустился на место.
Шарлотка продолжила:
- Прямо тема Глобального События так или иначе представлена
лишь в пяти процентах отобранных случаев. Как правило, безоценочно,
как жуткое, странное переживание. Непонятно даже с кем именно
случившееся. Кошмар, часто нафаршированный деталями быта остального
мира, а не только привязанными к ушедшей действительности.
- То есть, в целом картина в пределах привычной … картины. -
Попытался резюмировать шеф. Но Шарлотка не поддалась и продолжала
тараторить, перечисляя известные всем вещи.
- Спасибо, - сказал шеф.
Шарлотка шмыгнула носом, и полезла за платком в карман
сарафана.
- Нет, нет, я еще не сказала, что хранилища опять почти под завязку,
а наша очередь не слив, еще ого-го где. Пусть нас от этого как-то
освобождают!
- Зачем вы это говорите, - ехидно вставился Степлер, - вы же сами
будете категорически против, если нас продвинут в этой очереди.
Шарлотка резко встрепенулась.
- Вы меня в чем-то подозреваете?!
- Спасибо! - Веско сказал председательствующий, и тут уж даже
докладчице стало понятно, что ей больше не надо ничего говорить.
Когда слово взял Вазелин, все стали изображать безразличие на
лицах. После того, как он заявил, что "что общий ментальный фон нашего
отделения находится в пределах нормы", никто не смог удержать от
полуподавленных вздохов облегчения и едва заметных улыбок. Кому
охота попасть под режим особого наблюдения? Нет, можно отказаться, но
это будет первым шагом к расставанию с любимой работой.
Парус дал себе слово, что не отведет глаз, когда Вазелин, обводя в
своей манере собравшихся своим бледным невыразительным взглядом,
остановится на нем. И не отвел, и ничего вслед за этим не последовало.
Глава "Морфея +" никак не выделил его из списка "в основном
благонадежных", хотя как казалось Парусу, "контрразведчик" из Центра не
мог не иметь на него компрометирующей информации. Своих снов Парус
не помнил, как правило, но по утрам у него иногда возникало ощущение
нечаянно совершенного преступления. А может быть, все не так плохо, и

24. 24
там, в тусклых провалах его инспекторского подсознания остается что-то
безобидное, какая-нибудь подавленная клептомания, или платоническая
педофилия.
Следующим заговорил огромный человек с большой шкиперской
бородой, большими очень красными губами, в которых остывала
старинная глиняная трубка - Следопыт. Он, так же как и Адвокат,
принадлежат к фактически отмирающей профессии. Если одному не от
кого было защищать исчезнувшую Россию, потому что к ней никто
давным давно уже не испытывал никакой реальной враждебности, то
второму уже несколько лет не приходилось иметь дело ни с одним
подлинным артефактом явившимся из-за Края. Его матеро пятнистый
камуфляжный комбинезон выглядел как-то особенно маскарадно, даже
среди камзолов, толстовок и сарафанов. Когда-то запускаемые "со дна"
русские "кассамы" просто засыпали периметр Черного Квадрата. Но уже
очень давно "Великий Китеж" перестал выстреливать в сторону
"Остального мира" криками о помощи, этими современными аналогами
бутылок с засмоленными горлышками, что пускали на волю течений
потерпевшие кораблекрушение в доисторические времена. Именно по этой
ассоциации таких как бородач называли - Дети капитана Гранта, им
прощалось почти тотальное безделье, считалось, что они ближе всех "к
натуре", у них есть вещественный, тактильный контакт с исчезнувшей
цивилизацией "де профундис", хотя давно уже ничего подобного на самом
деле не было. Каждый из них имел в запасе пару историй, начинающихся
словами: "гусеницы нашего вездехода замерли над самым обрывом". Они
скорее представляли собой типичных "де профандис", как каламбурил
Смайл. Он вообще много каламбурил, повесил на дверях душа лозунг
"Прощай немытая Россия". С некоторых пор такие шутки стали Паруса
раздражать.
Бородач брезговал откровенной демагогией. Он уже несколько
месяцев даже и не выезжал на "опаленный берег", и поэтому заявил, что
ему сообщить, «извините», нечего. Сказал это весомо, и с достоинством, и
продолжил шумно посасывать свою трубку а-ля бомбардир Петр
Алексеевич. Парусу этот дядька нравился, но ответной симпатии, кажется,
он в нем не вызывал, так что сблизится возможности не было. Да, впрочем,
теперь, это уже и не актуально.
Следом выступил Двухтомник, лысый толстяк в ермолке, вечно
шлявшийся по коридорам в мятой холщовой паре с потертым кожаным
портфелем подмышкой и кульком семечек. Он заведовал библиотечным
коллектором. Понятно, что все старинные бумажные хранилища во всем
мире находились под замком, и глубоко под землей, а электронные версии
были давным-давно прочесаны вдоль и поперек, и из них выметены любые
даже мелкие, даже косвенные упоминания о "матушке". Говорить "по
матери" - говорить о России, шутил все тот же Смайл.