В книге впервые в мире изложена жизнь человека, создавшего боевые искусства Индии, Ирана, Тибета, Китая, Древней Руси, создавшего понятие Путь Воина, создавшего искусство жить по законам Сокровенной Красоты Мира - Дзэн. Это произведение - благодарность нашим отцам-первопредкам, тем, кто оставил нам в наследство Свободу. Свободу и дорогу к Солнцу.

1. УДК 821.21 ББК 84(5) 337
Мир Зафар
ВОИН, ИДУЩИЙ К СОЛНЦУ. Реки и горы Бодхидхармы. Кн. 1 /
Мир Зафар, – М. : Амрита-Русь, 2008. – 256 с. – (Серия
«Духовный путь Бодхидхармы»).
ISBN 978-5-9787-0241-5
В книге впервые в мире изложена жизнь человека, создавшего боевые искусства Индии,
Ирана, Тибета, Китая, Древней Руси, создавшего понятие ПУТЬ ВОИНА, создавшего
искусство жить по законам Сокровенной Красоты Мира – Дзэн.
Впервые читатель узнает, что значит Путь Ариев-Свободных, узнает значение знаков
наших Отцов, узнает об искусстве исцеления и оздоровления тела и Духа, которое наши
предки называли ДОРОГОЙ К СОЛНЦУ.
Это – книга-приключение, книга-схватка, книга-тайна, книга-откровение.
Это произведение – благодарность нашим отцам-первопредкам, тем, кто оставил нам в
наследство Свободу,
Свободу и дорогу к Солнцу.
УДК 821.21 ББК 84(5)
© Мир Зафар, 2008 © Оформление. ООО «ИД «Амрита-Русь», 2008
ISBN 978-5-9787-0241-5

2. ПРЕДИСЛОВИЕ
Пятый век от Рождества Христова.
Рушатся империи – идут войны, болезни, голод.
Рушится Вера – танцует алчность, ненависть, невежество.
Рушится Семя – поют песни нетерпимость, похоть, жажда крови.
Он появился внезапно – воин в красном плаще, потомок Ариев,
неистовый, беспощадный, жестокий,
возвращающий людям Надежду,
идущий по Пути своих предков из Индии в земли славян.
Люди называли его Рудра, Бодхи, Да-Мо, Дарума, Дар.
Воины называют его – Учитель, монахи – Бодхидхарма,
И только хранители звездного Пути Ариев, хранители небесных ключей знают его
настоящее имя.
Рудра пришел на эту землю, но не ушел.
Теперь он пойдет вместе с тобой, Человек.
Послушай ветер.
Посмотри на небо.
Пора в дорогу. Солнце встает!
Мир твоему Пути, Человек!

3. КАВЕРИ
Он появился внезапно, в центре желтой площади, окруженной четырьмя рядами воинов
из Агры.
Он стоял напротив царя Гупты, который сидел на троне, установленном на помосте, под
которым истекали кровью связанные, обнаженные воины, взятые в плен.
Горели жертвенные костры. Жрецы читали сутры. Кипела вода в котлах. Хрипели воины
под помостом. Сквозь марево жары Рудра смотрел в глаза царю. Правитель хотел крикнуть, но
кинжал, пущенный со скоростью стрелы, пробил ему горло и пригвоздил к золотой спинке
трона. Все замерли.
И тогда Рудра издал животный крик и выхватил меч. И появились на стенах города его
Бессмертные, одетые в красные балахоны.
Словно железные, багровые клещи, словно стальной неумолчный молот, словно
взрывная хлесткая пружина отряды царевича Рудры сдавили, сжали, сбили и ошеломили
охрану махараджи Гупты.
Красные воины Рудры поднимались, карабкались, вбегали,
взлетали на крепостные стены,
валы, ворота и башни неприступной цитадели.
Словно огненный смерч високосного солнца, словно кипящая лава взбешенного вулкана
Бессмертные бежали, прыгали, летели по плоским крышам желтых домов, убивая всех и вся
на своем пути. В узких переулках запутанных окраин, на широких площадях центральных
дорог, вокруг фонтанов, храмов, дворцов, бань, внутри башен, домов, садов, монастырей, в
пыли, воде, огне, жаре, в мареве стонов, в красном поту загрохотал, зазвенел, задымился и
зашелся в криках рукопашный бой.
Люди с рычанием, с мечами и кинжалами бросались друг на друга, рвали на части,
кружили, сплетались, катались по земле, били в голову, грудь, живот, били в четыре стороны
света, и вскоре в багровом тумане ненависти, в клубах-фонтанах жестокости смешались
крики, лошади, пламя, горящие дворцы и бегущие коровы.
Лохматый, страшный, босой, царевич Рудра мечом, кинжалом, диском, руками, ногами,
копьем рубил, колол, рассекал, поражал своих врагов, вращаясь в воронке боя, словно
стремительный лесной пожар, подгоняемый волнами июльского ветра. Пламя разрушения
бушевало в его глазах. Бог войны Картикейя вселился в него. Битва была его дыханием, бой
был его плотью, схватка – его прыжком вперед.

4. Рудра с двумя мечами железным тараном пробивался сквозь лес копий к западной стене,
а вокруг него поднимался гул криков над площадью, где вода фонтанов стала красной и
тяжелой.
Пот и кровь заливали глаза. Хрип и хруст сливались в крик. Звон и стон харкали кровью.
Удар и ужас рвали друг другу лица. Через час города Чоли не стало. Метались по улицам
лошади в пене. Лежали в крови убитые воины. Застыли в ужасе оставшиеся в живых.
Запах гари смешался с запахом крови и в клубах черного дыма плыл к усталому небу.
Дома лежали в руинах, Но плакать по ним было некому.
Сложив ноги, словно Сиддха, Рудра сидел в горячей, белой пыли, в хитоне, пропитанном
потом и кровью.
Он смотрел на испуганных людей, что жались к стене.
Из-за спины одного из брахманов – священнослужителей выглядывал пятилетний
мальчик.
– Девятерых брахманов распять на Белой скале.
Пусть смотрят на реку.
Остальных отпустить.
Когда войско царевича Рудры переходило реку, он посмотрел на распятых брахманов, на
птиц в небе и на палящее солнце.
Он ехал на лошади, держа спину прямо и не оглядываясь на разрушенный и воющий
город.
В столицу Канчипурам войско Непобедимых прибыло на рассвете.
Родные встречали воинов сдержанно.
Не было шума, не было смеха, не били в большие барабаны.
Царица Наргис была больна – и город это знал.
Пройдя сквозь Восточные ворота, отряды всадников стали разъезжаться по прямым
улицам в разные стороны по железному порядку, установленному царевичем Рудрой –
третьим сыном царя Рударама, правителя государства Паллавов.
Проследив путь своих воинов, Рудра пешком направился во дворец отца.
Встречные люди, увидев его, жались к стенам, уступая дорогу – царевича Рудру в его
красном хитоне с горящими глазами-углями и неукротимой энергией люди страшились.
В городе говорили, что он не верит в Богов, ничего не боится и в бою не знает пощады.
Воспитанный в джунглях, среди диких племен и зверей, он внимал только словам своего
отца.
Во дворце его встретил царь.
Рудра поклонился и молча прошел на свое место рядом со старшими братьями.

5. Лицо мудрого царя Рударама было печально – царица Наргис была больна, и страна
болела вместе с ней.
Ночью царицы Наргис не стало.
Совершив омовение, Рудра надел синие траурные одежды.
Во дворце четыре сына царя в круглом Алмазном зале видели, как на женскую половину
направились жрецы, геоманты, гадатели и женщины-плакальщицы.
Войдя к сыновьям, разом постаревший отец печально улыбнулся им.
Поклонившись, царевичи встали и пошли к Западным воротам дворца, Навстречу им
шли придворные и люди общины,
В лучах восходящего солнца тронулась в путь торжественная процессия. Обряд
прощания надо было совершить до того, как солнце будет в зените – тогда смерть не сможет
посмеяться над телом царицы.
По всему пути, склонив головы, стояли жители Канчипурама.
По дороге к храму Матери Богини впереди брел царь Рударам с непокрытой головой.
За ним твердым шагом, на вытянутых руках несли погребальные носилки четыре сына,
Тело матери было обернуто в белый парчовый саван и украшено гирляндами цветов.
За носилками плыла волна жрецов, браминов, плакальщиц и родственников.
Перед входом в древний храм процессия неожиданно остановилась – из-за невысокой
арки носилки не могли войти внутрь.
Царь Рударам молчал. Замолкли голоса людей.
Рудра отошел от носилок и, пройдя вперед отца, мельком глянув на арку, одним ударом
кулака разрушил ее.
Бессмертные быстро убрали позеленевшие камни – и процессия вошла в храм.
Во дворе святилища дворцовый жрец пел гимны из Бхагавад-Гиты.
Главная плакальщица обвязала Священную Нить вокруг тела усопшей и расставила
вокруг незажженные ароматические палочки.
Жрец дал знак – и братья отнесли носилки на берег реки.
Неприкасаемые перенесли тело на погребальный костер, старший сын подал царю
факел.
Костер разом вспыхнул, и гимны в честь Бога Рамы вместе с плачем женщин понеслись
ввысь к птицам и небу.
Мир существует благодаря Богам. Боги живут жертвоприношениями.
Десять дней в Канчипураме совершали обряды жертвоприношения Богине-Матери,
Шиве, Вишну и Раме: часть туш жертвенных животных бросали в огонь, часть раздавали
бедным, часть съедалась общиной – перед Богом все равны.

6. На одиннадцатый день, в полдень, в самый разгар ритуала внезапно потемнело, и подул
холодный ветер.
Жители Канчипурама – города храмов – услышали подземный гул, нараставший горной
лавиной. Завыли, заскулили собаки. Заметались по площади жертвенные буйволы. С шумом
хлынула наружу вода из водоемов. Из шатающихся домов стали выбегать люди, хватая на
руки детей. На мгновение стало темно.
Испугавшись черного солнца, забился в припадке старик- сумасшедший.
Земля под ногами дрожала и с треском парчи расходилась- разбегалась в разные стороны
света.
Одна из глубоких трещин разделила стену храма Бога Обезьян Ханумана на две части.
Как только бегущая трещина достигла купола, все разом стихло. Перестали кричать
люди, животные, птицы. Солнце сбросило с лица темно-зеленую занавесь тьмы, Матери упали
на колени и стали молиться. Брахманы раскрыли священные книги Вед. Через некоторое
время обряд Шраддхи продолжился. В течение года он будет идти и в городе, и во дворце по
дням, назначенным главным жрецом.
Через день люди уже не вспоминали о землетрясении.
Но они вспомнили распятых брахманов.
Словно зловонная болезнь,
расползлись по городу и деревням, как по венам,
слухи о том, что страну ждут голод и болезни,
что Боги отвернулись от людей –
и во всем этом виноват царевич Рудра.
На площадях, в караван-сараях,
харчевнях и банях люди говорили о том,
что третий сын царя не верит в Богов, не чтит традиции, и что Рудра – страшный и
безжалостный, потому что воспитывался не во дворце, а в джунглях, среди диких племен и
животных.
На семнадцатый день Шраддхи был созван Совет Мудрых, В подземном зале храма
Шивы горели факелы, а из углов смотрели на Ариев тысячелетние скульптуры Богов Неба и
Земли.
Пурохита исполнил магический обряд по поводу землетрясения и устроил гадания.
И сказал верховный жрец Пурохита:
– Сказано в Ригведе, что брахман – это Авиджья, «тот, кого нельзя убить».
Распяв брахманов, царевич Рудра совершил страшный грех. Этот грех рождает слухи, а
слухи рождают смуту. И сказал советник царя Аматья:

7. – Царевич – воин, а не священник.
Царь Гупта по наущению брахманов отравил реку во имя победы над нами.
Он приказал убивать раненых, пленных, безоружных и спящих. Он хотел напиться
крови, и он напился ею. И сказал жрец Хотар:
– Устами брахманов говорят Боги. Мечи кшатриев защищают нашу страну.
Вайшьи выращивают зерно и рис, они кормят нашу родину. Все они –
Дваждырожденные.
Шудры, рожденные без Бога и ритуала, должны прислуживать Дваждырожденным.
Четыре варны. Четыре цвета. Так установили Небеса.
Убив брахманов, царевич смешал варны, разрушил порядок Дхармы – небесного Закона
для живущих на земле Бхараты. Царь должен охранять Дхармы четырех варн.
И сказал смотритель войск Данда:
– Царевич Рудра не знает гимнов Ригведы, Самаведы, Яджурведы, Атхарваведы.
Он не знает Упанишады и не знает Пуран.
Но за десять лет он создал армию Непобедимых. И эта армия уничтожила всех наших
врагов.
Войска великого Махараджи Чандрагупты боятся прийти на нашу землю.
С того дня, как он вернулся из джунглей и взял в руки меч, наша страна живет в мире и
благоденствии.
И сказал верховный судья Нарада:
– Царевич Рудра – это гордость нашей страны, но государство – это наказание.
Наказание правит людьми. Наказание – охраняет.
Наказание бодрствует, когда все спят.
Наказание – это воплощение Дхармы.
Царевич Рудра должен понести наказание.
И сказал смотритель земель Раштра:
– Царь – это царство.
Царство – это тело царя. Каков царь – такова и страна.
Пусть решение примет правитель Рударам.
И сказал царь Рударам:
– Царевич Рудра совершит Ятру – паломничество к девяти рекам Бхараты.
Он очистит свой Дух от греховных мыслей и поступков,
Завтра я передам жизнь своего сына в руки Бога.
В час ночной стражи царь Рударам вызвал к себе царевича и говорил с ним,

8. Отец назвал ему девять священных рек Бхараты, в которых должен был омыть свое тело
паломник.
Когда царевич уходил, отец остановил его и обнял.
Единственный раз жизни.
На рассвете за городской стеной выстроились отряды Бессмертных.
Царевич передал свое оружие радже Рудараму.
Брахман Адхварью бросил в огонь пергамент с изображением и именем царевича и
назвал ему новое имя – Бодхи.
Верховный жрец Пурохита передал Бодхи посох и суму паломника. Со стен и башен
жители города видели, как уходит странник по дороге, ведущей в горы.
Когда паломник поравнялся с каменной плитой с надписями древних, воины издали
неистовый крик Бессмертных.
Горы – янтарные ступени к небу.
Невидимые вьючные тропы ведут по ним к Пустоте.
Горы – пахнущие сладким дождем, ароматными грибами,
алыми розами, первой любовью, детским облаком,
девичьим сном, алмазной росой,
горы – в халате темно-зеленых лесов,
в рыжей рубашке трав, горы – в ледниковой шапке,
с руками-водопадами и волосами-ручьями –
смотрят на путников,
идущих сквозь терновые заросли от болот к реке, покрытых пылью дорог, пением птиц и
лучами щедрого отца – Солнца.
В Декане стояла Гармийя – белая жара.
Горела под ногами красная земля.
Горели леса. Раскалились острые камни, скалы, горы.
Горел мозг. Исчезло время. Исчезла тень.
Над задыхающимися полями,
над сухими джунглями струилось зыбкое, миражное марево, уходящее прозрачными
волнами в усталое белое небо без птиц, без облаков, без дождя, без смеха.
Бодхи смотрел на прозрачный ручей. Вода в нем была мутная, кипящая, беззвучная, Из
последних сил ручей боролся со свистящим горячим ветром, который швырял в него хлопья
белой липкой пыли, пытаясь разбудить от полуденной дремы. Внезапно Бодхи вскочил.
По горной дороге бежали две женщины, одна из них держала на руках ребенка.

9. Они кричали. Они задыхались. Силы покидали их. Молодая женщина упала, но старшая,
держа ребенка, рывком подняла ее и криком заставила бежать вперед.
Сделав несколько шагов, она внезапно осела, удерживая ребенка перед собой.
Брошенный камень попал ей под лопатку.
Теперь Бодхи видел преследователей. Это были крестьяне.
Потрясая вилами, топорами и серпами,
они приближались к беженкам, застывшим от ужаса на месте.
Мелькнула тень.
Бодхи, держа посох наперевес,
стоял между крестьянами и женщинами.
На царевича неслась волна безумного гнева.
Залитые кровью глаза. Руки, покрытые ненавистью.
Желчные, орущие рты. Разум, кипящий от жары, злости, проклятий.
Мозг, сжигающий себя.
Царевич знал – слова здесь не нужны. Нужна сила. Нужна воля.
Мгновенно, в резком прыжке обезьяны Бодхи нанес страшный тычковый удар посохом в
лоб кузнецу с молотом.
Обратным концом в развороте нанес сбивающие удары крестьянину с косой и топором.
Ударом кобры по коленям с нижней стойки он сбил еще двоих и в резком подъеме,
стопой, в горло поразил самого горластого.
Бодхи презирал людей, говорящих грязные слова.
Презирал и уничтожал.
Бросив посох на землю, царевич встал в асану Золотой Мельницы и, находясь в центре
озлобленной толпы, стал наносить страшные удары кулаком и прямой ладонью.
Прямой удар в голову толстому торговцу.
Удар локтем в легкие стоящему слева.
Удар ногой в низ живота стоящему справа.
И еще двойной удар ногами в прыжке и возвращающийся удар левой ладонью в печень и
грудь.
Женщины в пыли, женщины в желтом зное, забыв обо всем, раскрыв рты смотрели, как
хрипят, воют, скрежещут зубами, падают в пыль, как сгибаются от боли, летят, падают в ручей
люди, потерявшие под ногами твердь, люди, ловящие руками Пустоту.
Бодхи посмотрел на беспощадное солнце, на убегающих крестьян, на растерянных
женщин;
– Идите за мной. Через два дня будет город.

10. В ущелье Гаруда царевич, пройдя сквозь разломы горящих скал, вывел женщин к
ледяному ключу, бьющему прямо из желто-красных камней.
Бодхи указал женщинам на вишневое дерево:
– Садитесь и ждите.
Поднявшись на террасу горы, пробираясь сквозь заросли спутанных сливовых и
персиковых деревьев, царевич увидел под сандаловым деревом траву и корни, которые искал.
Через час женщины успокоились.
Суровый паломник у госта л их дикими ягодами и особым кисло-сладким корнем, отчего
страх исчез.
Затем они попили молока кокосового ореха.
Омыв руки и лицо в ледяной воде горного ручья, Бодхи сказал:
– Пусть молодая мать съест вот этот корень. Он дает силу грудному молоку.
В путь мы отправимся рано утром.
Наступил долгожданный вечер.
В ущелье пришла прохлада.
Молодая мать кормила грудью годовалого мальчика.
Бодхи слушал женщину в розовом сари:
– Мы девадаси – божьи служанки.
Мы обвенчаны с Божеством храма, но знай, путник, мы продаем тело, но не продаем
Душу.
Боги живут в наших Душах.
– Отчего вы бежите?
– Раджа из Кералы хочет сделать мою дочь своей наложницей, а ее сына – рабом. Он
украл нас из храма, но нам удалось бежать.
В городе, в стране вакатаков, есть храм Бога Шивы, там нас ждут. Я родом из
Пратиштханы, что в горах Аджанты, между Кришной и Нормадой.
Бодхи молчал. Замолчала и женщина.
Царевич развел костер.
После ужина Радха уложила мальчика спать.
Его положили на мягкую, бархатную траву, покрытую шерстяным платком с гор
Кашмира.
Затем Мина вытащила из сумы маленький продольный барабан – табла и сделала особый
знак дочери.
На поляне, освещенной громадной желтой луной, стояла Радха, дочь Мины.
Она сняла с себя широкую юбку и сари.

11. В широких, прозрачных штанах, в коротком лифе-чоли, открывающей живот, Радха
стояла ровно и легко в асане Пальмы, сложив руки на груди в намастэ.
Гибкое, сильное тело Радхи излучало свет Весны. Тонкая талия, широкие бедра, грудь,
полная молока – все в ней было пронзительно притягательным, пахнувшим землей марта,
любовью, гроздью спелого винограда и зернами сверкающего красного граната.
Мина начала выбивать на табла звонкие ритмы, и Бодхи впервые увидел, что значит
искусство танца великих дочерей Бога Шивы-Натараджи.
Под удары барабана Радха выполнила двадцать четыре движения головой, двадцать
шесть движений глазами, шесть движений бровями, четыре движения шеей. Затем, сделав шаг
в сторону от костра, Радха стала выполнять мудры – различные положения одной руки, двух
рук, кистей и ладоней, ладоней и пальцев.
Старшая мать отложила в сторону барабан и взяла в руки звенящий медный бубен.
Радха стала двигаться по кругу, исполняя канонические асаны-позы, созданные Богом
Шивой в его космическом танце Натараджи. И увидел Бодхи в движениях рук, груди, талии,
головы, бедер и ног полет священной птицы Рух и полет Гаруды, прыжок оленя и прыжок
пламени огня, грацию павлина и грацию Богини зари Ушас, ожидание дождя и ожидание
любви, томление плоти и томление Духа,
Зазвучал новый ритм, и раздалась песня матери Мины. Бодхи невольно посмотрел на
нее.
У Мины был хрустальный, чистый, высокий, бархатный голос ребенка.
Это был голос-радуга. Голос облака, голос Богов. Под удары табла и льющуюся песнь
Радха начала просить вдохновения у Бога Шивы-созидающего. Затем в безумном вихре
летящего танца Радха показала землю, небо, горы, реки, леса, мир огня и мир воды.
Мина сменила ритм.
Радха начала рассказ о любви Бога Кришны к пастушке, сотканный из мудр рук и
движений тела по кругу.
Медленно двигаясь, Радха начала показывать нежный мир слияния двух тел, двух Душ,
слияния любви и прощения – Падай.
И вновь после любовного томления взорвалась красками Весна. Радха вращалась,
дробила ножками, двигалась по кругу, звенела браслетами и внезапно на мгновение застывала
в асанах неуловимого мгновения жизни.
Это был Тадж – вершина танца.
Вершина Любви, вершина неуловимого мгновения,
вершина отражения Космоса на земле.
Замерла Радха. Замерла Мина.

12. Зачарованные деревья, луна, камни, ветер были недвижны. Они затаили дыхание.
В этой висящей тишине Бодхи видел реку красоты. Невидимую реку, которую могут
видеть только дети, влюбленные, молчащие, неспящие и сумасшедшие.
Сидя у костра, Бодхи угостил женщин сочными ягодами лесной малины, пахнувшими
синей луной и прохладой ночного леса:
– Вы всегда занимаетесь своим искусством?
– Если один день провести без занятий, можно считать потерянным год, а возможно и
больше.
В Душе Радхи живут Боги.
Боги не могут принадлежать одному человеку.
Поэтому мы стали беженками.
– Вы дойдете до храма Шивы вместе со мной.
В час первых петухов, в свете наступающих утренних сумерек,
в глубине туманного леса, на круглой поляне
Бодхи начал свои ежедневные занятия по искусству боя.
В прохладе и свежести раннего утра царевич, сидя на шерстяном багровом плаще в асане
Сиддхи, совершил Пранаяму – искусство космического дыхания.
Жизнь – дыхание.
Пока в теле пребывает дыхание, там пребывает жизнь.
Живет человек на земле, лишенный речи, зрения, слуха, живет бездушный, безрукий,
безногий, живет в горе, радости, бедности и богатстве.
Но никто не живет без дыхания. Дыхание – это Познание.
Познание мира, самого себя, того, что не видно и не слышно, того, которого нет, но из
которого произошло все.
Затем он начал разогревать свое тело – внутреннее и внешнее.
Не торопясь, с различной силой надавливания ладонью, большими пальцами, кулаками
царевич начал делать массаж тела.
Их было четыре основополагающих – Огня, Воды, Земли, Воздуха – и один –
космический, для Посвященных.
Царевич всегда делал массаж Огня.
После того, как тело разогрелось и кровь с Праной побежали по четырнадцати
энергетическим рекам Нади и реке-змее Кундалини от копчика вверх по позвоночнику в
головной мозг, Бодхи приступил к отработке захватов, ударов, прыжков, вращений и защите с
нижней, средней и высокой стоек.
Поляна попалась ровная, утоптанная, покрытая редкой травой и сухими шишками.

13. Бодхи отошел к краю и, разбежавшись, начал делать прыжки.
Словно колесо, он скручивался в воздухе в двух-трех метрах от земли, вращаясь по
спирали и вновь разгоняясь, взлетал к вершинам, делая в воздухе различные фигуры.
Иногда казалось, что он замирает в воздухе, но царевич, приземляясь, всегда был собран
и точен.
Казалось, он не имеет веса.
Заканчивая занятия, Бодхи вскочил с корточек, разбежался и прыгнул так высоко, что
увидел кончики вершин деревьев.
Скручиваясь нитью ткача,
Бодхи несколько раз перевернулся в воздухе,
приземлившись, поднял руки и, словно журавль на болоте,
стал ходить, плавно поднимая ноги и взмахивая руками.
Когда дыхание успокоилось, царевич сел на свой плащ и замер, глядя на узоры ствола
старого баньянового дерева.
Под деревом, у прохладного ручья, пока Бодхи омывал свое тело, Радха накормила
грудью ребенка, а старшая мать собрала одеяла в узлы.
Через час придет волна зернистого тепла.
Через два часа наступит белая жара.
Жара без тени. Жара без воды.
Надо было торопиться до наступления багрового солнца пройти до вершины
виноградной горы.
Прежде, чем отправиться в путь, Бодхи подошел к юной матери и, взяв крепкий большой
платок из Кералы, обвязал его вокруг ее стана особым узлом.
Радха смиренно смотрела и ничего не понимала до тех пор, пока Бодхи не положил в
удобный мешок за спиной спящего ребенка.
Старшая мать всплеснула руками от удивления.
Бодхи посмотрел на нее:
– Не отставайте.
В синей прохладе утра, под пение жаворонков путники продолжили путь.
Дорога дышала росой.
Земля была сухой, утоптанной, рыжей.
На обочине сидели важные обезьяны и жевали бананы.
Над ними стрекотали красно-синие попугаи.
Начинался день Гармийи.
Джунгли готовились к атаке солнца.

14. В полдень, в час, когда одежда становится мокрой от соленого пота, на выходе из
долины, у селения вайшьев раздались неистовые крики.
Мина показала на тропу, ведущую к селению.
По ней с громадным двойным мешком на плечах бежал мужчина, а за ним гнались две
разгневанные женщины.
В глазах Бодхи мелькнул смех.
Мужчина спотыкался, падал, быстро вскакивал и успевал отвечать на проклятия
женщин.
Женщины стали отставать.
Мина и Радха посторонились, когда мимо них промчался невысокий, плотный человек с
мешком.
Через час у входа в длинное, красное ущелье черных Птиц, в тени дикорастущего
винограда решили сделать остановку, чтобы накормить ребенка.
Рядом с вишней из-под земли бил ключ,
Вода была теплая и прозрачная,
и было видно разноцветное, веселое дно.
На большом камне у основания источника сидел мужчина, бежавший от женщин.
Он встал и, широко улыбаясь, сложил руки в намастэ:
– Мир вам, добрые люди! Здоровье ребенку!
Мое имя Кумара. Я – торговец пряностями.
Мина улыбалась:
– Скажи, Кумара, а почему за тобой гнались женщины?
– Это моя жена и моя теща.
У меня есть дом, земля, свой сад, взрослые сыновья. Но не могу я сидеть дома! Меня
всегда тянет в дорогу!
– Мы идем в город.
– Значит, нам по пути.
А как зовут тебя, женщина, подобная апсаре – небесной танцовщице?
– Меня зовут Мина, это – моя дочь Радха и мой внучек Гуха.
– Гуха значит «спрятанный».
Благодарю Небеса, что они послали мне в спутники благородного господина и
прекрасных спутниц.
Зеленщик Кумара говорил без остановки.
В его черных, блестящих глазах постоянно светился огонь детского смеха, а в голове
бродили сотни историй.

15. Переждав огненный полдень, путники отправились дальше.
До города оставалось полтора дня пути.
У источника Бодхи, сложив крестообразно ветви и сплетая их с лианами, соорудил
широкий, легкий зонт и дал нести его Кумаре.
Теперь ребенок был защищен от палящего зноя.
Бодхи шел по дорогам Ятры – паломничества и не знал, что в начале, в Декане, а затем и
по всей Бхарате началась большая охота.
Охота на царевича Рудру.
В главном дворце Канчипурама, в зале мудрости царь Рударам слушал главного жреца
Пурохиту и мага Саттора.
Саттор был удивительный человек. Обладая тайными знаниями и добрым сердцем, он
лечил детей, стариков, не беря за это платы.
Никто не мог сравниться с ним в знаниях лекарственных трав, корней, заговоров и
магических обрядов гадания и геомантии.
Никто и никогда во всей Паллаве не мог обыграть его в царственной игре движущихся
фигур на шахматной доске.
Летом и зимой он ходил босым, в простом зеленом хитоне.
Люди любили его.
Ему верил царевич Рудра.
Пурохита сказал:
– Закон Ятры гласит, что царевич должен дойти до всех девяти рек.
Если Ятра прервется, то проклятие падет на всех жителей Паллавы, и тогда все
одновременно нападут на нас.
Но пока царственный паломник идет к рекам, закон Ятры оберегает нас.
Правитель посмотрел на мага Саттора, который держал в руках ветку барбариса:
– Враги знают, что Рудра идет к рекам, но они не знают, по каким дорогам.
У каждой реки его будет ждать отряд воинов-врагов.
Вслед за ним послали наемных убийц, отравителей и колдунов, чтобы они навели на
него порчу.
Я знаю этих людей, У них сильная энергия.
Царевич – великий воин, и он догадывается об этом.
Рударам смотрел на своих советников:
– Что мы можем сделать? Чем ему можно помочь?
И сказал Пурохита:

16. – Мы будем молиться за него. Проведем обряды очищения огнем и принесем жертвы
Богам.
Главное, чтобы люди были спокойны.
И сказал маг Саттор:
– Слово за слово, удар за удар.
Лодка, груженная отвагой, не утонет.
Рудра – великий воин, но никто не знает, когда начнется Сезон Дождей или когда уйдет
жизнь.
Я предупрежу царевича. Для того, кто бодрствует, нет опасности. И сказал царь Рударам:
– Да будет так!
По законам Ятры царевич должен был омыть свое тело в девяти реках, и если он не
дойдет хотя бы до одной из них, проклятие ляжет на все царство Пал лавы.
Потому что Рудра был сыном царя Рударама.
А царь есть государство.
Правители враждебных государств не знали, какой дорогой пойдет паломник, но зато
они знали, куда он придет.
Девять хорошо вооруженных отрядов были направлены к рекам.
Вслед за ними пошли тайными тропами наемные убийцы и отравители.
Кумара с зонтом шел рядом с Радхой, но смотрел на статную Мину:
– И вот женился я в третий раз на вдове.
Спим ночью, а она мне говорит: не храпи, так делал мой первый муж.
Прошел час: не ворочайся, так делал мой второй муж.
Я падаю с лежанки, а она тут же: чего упал?
Я и говорю: мне кажется, что нам троим тесно на одной узкой лежанке.
Жена в слезы.
А я схватил суму с пряностями – и бегом из дома.
Мина звонко рассмеялась. Засмеялась и Радха.
Бодхи поднял руку. Все посмотрели на скалу и замерли.
На камнях лежал окровавленный молодой человек.
Путники переглянулись.
Бодхи поднял юношу с длинными волосами с проседью и перенес его в тень кряжистого
карагача.
Из ручья набрали мутной горячей воды.
Бодхи приказал Мине протереть тело раненого мягкой хлопковой тканью, смоченной в
воде.

17. Когда она отошла, Бодхи осмотрел худое, в синяках и кровоподтеках тело:
– Торговец Кумара, держи его за плечи, а ты, Мина, за ноги.
Придерживая рукой грудь, Бодхи резким движением вправил юноше вывихнутую руку.
Больной охнул и открыл большие, пронзительные глаза, Торговец пряностями
засмеялся:
– Я знаю, кто это. Это брахман, говорящий странные слова. Лучше бы он молчал.
– Почему? Дело брахманов – вещать, – Мина подняла голову.
– Глупец и невежда имеют пять примет: сердятся без причины, говорят без нужды,
изменяются неизвестно для чего, вмешиваются в то, что вовсе их не касается, и не умеют
различить, кто желает им добра, а кто – зла.
– Это ты про кого говоришь?
– Вот юноша-брахман придет в себя, и вы поймете. Я его однажды уже слышал.
Сладко спал ребенок под пение жаворонков и прохладу утра.
Жара была еще в животе дня.
Вода в ручье была хрустальной, звенящей, поющей.
Сложив ноги, брахман сидел на теплом камне и пел сутры.
Торговец смотрел на Мину.
Радха – на ребенка.
Кумара, играя камешками, посмотрел на брахмана:
– Скажите, достопочтенный, а из-за чего на Вас напали? Брахман Аджигарта важно
поднял палец:
– Это невежды. Слушайте, люди, мою Истину.
Голос у Аджигарты был юношеский, звонкий, но убедительный, и он продолжил:
– Бога нет!
Нет Души, Ада и Рая.
Нет Кармы, нет Сансары, нет Нирваны! Вот Истина! Торговец от изумления сел на
камень. У Мины из рук выпала щеточка для пудры. Радха широко раскрыла глаза.
На дереве дико заверещала, показывая зубы, желтая обезьяна.
– А как же Веды? – торговец вдруг стал заикаться.
– Веды – сплошной обман.
Брахманы – бездельники, не умеющие делать ничего полезного. Всю свою жизнь они
вещают о теле и Душе.
А природа безразлична ко всему человеческому. Ей все равно, есть у вас Душа или нет.
Потому что природа – хаос, и жизнь человека – хаос.
Мина надула губы:

18. – Юноша, а откуда тогда взялась Душа?
– Все просто.
Наш мир никем не создан и живет, как хочет.
Все вещи состоят из земли, воды, света и ветра.
Как в хорошем супе, они смешиваются и создают все сущее – деревья, камни, коров и
людей, все, все.
Юноша на мгновенье задумался и продолжил:
– Каждый слой в отдельности ничего из себя не представляет.
Земля – земля, молоко – молоко, капуста – капуста, банан –
банан. Но при особом соединении они образуют тело и сознание.
Приходит время – разрушается тело, разрушается сознание.
И ничего более.
Радха была испугана и восхищена дерзким юношей.
Мина надула губы:
– И какой Учитель научил тебя этому?
– Так говорил великий мудрец Брихаспати и его ученик – философ чарвака.
– Понятно, почему тебя поколотили брахманы, хоть ты сам такой же.
– Они невежды, лентяи, глупцы.
Да, я из рода брахманов и знаю все Веды, но мысли мои – в Локаяте. Ведь сами
подумайте – ничто не может произойти из ничего,
Самое главное в этой жизни – это чувство!
А Душа есть лишь тело, особенность которого – сознание!
Мина отвернулась:
– Дурак ты, и Учителя твои – дураки, брахман Аджигарта. Несешь невесть что. Боги
есть, и мы любим их.
– Женщина, Веды говорят, что жертва во имя Богов попадает в Рай.
Это что, твоя дочь должна принести тебя в жертву, чтобы ты попала в Рай? – юноша
хлопнул в ладоши.
– Вся наша жизнь – жертвоприношение, – Мина окончательно невзлюбила брахмана.
Торговец поспешил ей на помощь.
– Если брахманы – бездельники, значит, и ты – непригодный человек?
– Вот я и думаю, чем бы мне заняться. Моя голова набита знаниями Вед, Упанишад,
сутр, но руки ничего делать не умеют.
– Не только руки, наверное.
– Зачем Вы так?

19. – Молчи, неверящий в Небо.
Слово бежит за словом. Нетерпимость есть нетерпимость.
Через мгновение дрова спора превратились в костер гнева.
Мина с Кумарой набросились на юношу со всей яростью истово верующих людей.
Радха отвернулась.
– А ты что думаешь, паломник? – Мина резко повернулась к Бодхи и замерла, увидев его
глаза.
– Не шумите. Ребенок спит.
Все мгновенно притихли.
Вид паломника в красном наводил невидимый страх.
По белой раскаленной дороге, под белым диском солнца шли в страну реки Нормада
пятеро человек и одна тень.
Тенью была старуха Руна.
Она была чандала. Отверженная. Изгнанная из Джати.
Самое презираемое, самое бесправное существо в Бхарате.
Рожденная от шудры-отца и брахманки-матери.
Она не имела права быть рядом с людьми из других Джати.
Она не имела права пить воду рядом с ними, есть, ходить, жить рядом с ними.
В городе она всегда ходила по левой стороне дороги и колотила камнем по дощечке,
предупреждая людей о своем приходе.
Любовь родила чандалу Руму. Любовь родила страдания.
Сухощавая, жилистая старуха шла вдали от путников в серых лохмотьях, с пеплом в
уставших глазах.
Чандала Рума шла сзади. Впереди шел Бодхи.
Между ними брели отверженный брахман Аджигарта, продавец специй Кумара нес зонт
над головами девадаси Мины и Радхи с ребенком за спиной в суме, которую связал Бодхи.
В полдень, когда жара раскалила долину до белого цвета, в час, когда одежда стала
мокрой от соленого пота, Бсдхи увидел летящую к ним желтую собаку. Громадная, больше
волка-вожака, с горящими глазами и болтающимся языком, с тяжелыми лапами и дрожащей,
лохматой шерстью собака бежала прямо на людей. Бодхи понял, что случилось,
Это было страшно, непонятно, гнойно, Это был Амок.
Это было бешенство високосного лета.
От жары, расплавляющей землю и камни,
от жажды, расплавляющей мозги и кровь,
животные и люди сходили с ума.

20. Не чувствуя боли и страха,
они срывались с места и бежали,
убивая, раздирая все на своем пути,
Они не разбирали, кто перед ними,
убивая женщин, детей, стариков,
уничтожая крестьян и охотников.
Рудра видел во время великой засухи взбешенного, дикого черного слона, который
рушил все кругом и затоптал много животных, пока не свалился в глубокую пропасть, в
которую завел его бегущий царевич.
Справа возвышалась крутая, овальная, плоская скала длиной в полет стрелы.
Слева от дороги шел пыльный склон в желтый каньон без воды. Ни подняться, ни
спуститься.
Руки становились мокрыми. Сердце становилось сухим.
Замерли путники. Заблестели глаза страха.
Укус бешеного пса передавал бешенство.
Кровь превращалась в гниль.
Жара становилась лихорадкой.
Амок вселялся в человека.
Бодхи показал торговцу на женщин и на засохшее дерево чинары с ветвями-костями:
– Помоги им подняться, торговец.
Брахман, очнись.
Собака приближалась.
Женщин с ребенком подняли на дерево,
Бодхи увидел туман глаз желтой собаки, серо-желтую пену, льющуюся из пасти,
услышал хрип и шипение Амока.
Не останавливая бега, пес взлетел и бросился на Бодхи, который резко уклонился и нанес
собаке удар по спине.
Но животное тоже развернулось и вцепилось клыками в посох, прокусывая и разламывая
его на части.
Бодхи отпрыгнул назад, внимательно глядя в глаза собаки, отбросившей щепы в
сторону.
Слегка наклонив голову, она шла на красное пятно, что виделось ей в мареве жары и
кипящего мозга.
Бодхи стал двигаться по кругу. Собака кружила следом.
Рывок – и казалось, что она вцепилась в ноги Бодхи.

21. Но царевич, подпрыгнув, перескочил через нее и вовремя – пес уже летел к нему,
поднимая пыль.
Женщины на дереве закричали.
Падая, Бодхи выхватил из пыли два острых камня и, подпрыгнув,
с высоты со страшной силой швырнул их в собаку.
Один камень раскроил ей череп, второй разбил позвоночник.
Раненое, умирающее животное дико завыло, захрипело, забилось, закружило в липкой,
мучной пыли, в волнах горячего воздуха.
И вдруг раздался истошный крик Мины – гнилая ветвь рухнула, и мешок с ребенком
полетел вниз, зацепившись ремнем за нижнюю ветку.
Бодхи был в пяти метрах от собаки, которая, увидев качающегося над землей ребенка, из
последних сил, дрожа от возбуждения и боли, бросилась на него.
Собака прыгнула. Прыгнул с места Бодхи.
Мелькнула черная тень – и клыки вонзились в горло старухи-чандалы.
Пес бешено мотал большой головой, но старуха не отпускала его,
Подоспевший царевич схватил пса за загривок и с силой швырнул его на острый выступ
скалы.
Стеклянным взглядом смотрела в небо старуха.
Кровь лилась из ее горла,
Сжатые пальцы держали клок рыжей шерсти.
Спина ее была сломана, но это ей уже не приносило боли.
Ее Душа летела в Небеса.
Хлопотали вокруг ребенка брахман и Радха.
Торговец собирал хворост.
Мина оборачивала тело чандалы в белоснежную ткань. В молчании Бодхи поднес факел
к погребальному костру. А через час они уже шли по горному плато.
Жара меняла тона. Жара меняла платья. Белое становилось оранжевым. Красное
превращалось в бесцветное. Щелочь пота разъедала кожу. Соль заливала глаза. И были
впереди только горячие камки и деревья, застывшие в сухой пудре пыли.
К вечеру неожиданно наступила звенящая тишина. Все вокруг стало желто-белым.
Перестали летать птицы. Перестали прыгать обезьяны. Солнце скрылось за зернистой
занавесью далекой пыльной бури.
Влево от дороги, в разломе скалы Бодхи заметил тропу и воду тонкого ручья. Здесь была
тень.
Здесь было решено остановиться, чтобы продолжить путь ночью.

22. Радха кормила грудью ребенка.
Брахман мечтал.
Мина готовила ужин.
Продавец пряностей смотрел на нее,
Царевич, сидя в асане Сиддхи, разглядывал камни.
Кумара всплеснул руками:
– Однажды у нас в деревне пришел к брахману и буддийскому монаху наш кузнец и
спрашивает: верю я в Брахмана-творца и верю в Будду, только вот не знаю, где я должен
находиться во время похоронной процессии – спереди или сзади? Брахман говорит: сзади.
Монах говорит: спереди.
– А ты что думаешь, Кумара?
– Я думаю, какая разница? Главное – не на носилках.
Радха и юноша засмеялись.
Мина, прикрыв рукой смеющийся рот, повернулась к торговцу: – Нет в Вас, Кумара,
ничего святого. Нет в Вас понимания, Кумара поднял руки:
– Вот и неправда.
Есть во мне тайна. Есть во мне и удивительная сила.
– Это какая сила?
– Сила, которая никогда не меняется. Возле моего дома лежит камень.
Я не мог поднять его в семнадцать лет. Не могу поднять и сейчас.
Значит, моя сила не изменилась.
Теперь засмеялись Мина, Радха и брахман-отшельник.
Вечером случилось чудо. На стоянке, в маленькой баньяновой роще, в тени высокой,
оранжевой сланцевой скалы, у оленьего ручья, увидев танцующую Радху, отверженный
брахман был потрясен. Глаза его блестели, а губы шептали стихи. Очарованный красотой
Радхи, он молча взял из рук Мины таблу, сел на камень и запел.
Это была песня летящей любви. Все замерли. Голос юноши был чистым, хрустальным,
высоким. Это был голос чистого мира Любви. Словно ребенок, заплакала Мина. Торговец
пряностями смотрел на дальние горы. Забыв обо всем, с ребенком на руках застыла Радха,
глядя на певца.
Невыразимое счастье бродило среди людей, слушающих юношу с синими глазами и
волосами с рано выпавшим снегом. В эту ночь Мине приснился сладкий сон. Крепко спал и
торговец Кумара. В эту ночь всем приснились счастливые детские сны.
Рано утром Бодхи увидел Радху и Аджигарту, сидевших возле ручья.
Всю ночь они просидели рядом, держась за руки и улыбаясь.

23. Все вокруг было серо, пасмурно, душно,
Притихли обезьяны вдоль извилистой дороги.
Багровый диск солнца гневно смотрел на пыльную завесу, покрывшую долину, леса и
горы.
Бодхи шел впереди спокойным, размеренным шагам.
Следом шли Мина и Кумара, несший в мешке за спиной уснувшего ребенка.
Замыкали шествие влюбленные Радха и Ад жига рта.
Они не говорили. Только улыбались молча.
Они не замечали пасмурного дня. Они не видели дорогу.
Бог Любви Кама летал над ними.
Богиня страсти соединяла их руки.
В час заходящего солнца путники вышли из чащобы горного леса на край каменистого
плато.
Бодхи поднял руку;
– Там, внизу, долина Белых Камней. За ней река и город.
Пойдем ночью, Сейчас – стоянка.
Бодхи поднялся выше, на одну из горных террас, и углубился в темный, сухой лес.
Ребенку нужно было дать отвар из сухих лесных ягод.
Уходя, царевич видел, как на стоянке Кумара развел небольшой костер и в котелке стал
кипятить воду.
Сидя под деревом, Мина слушала его новые истории.
Радха кормила ребенка.
Аджигарта собирал хворост.
Было пронзительно тихо.
Щемящее чувство витало над лесом.
Отряд, ждавший царевича у реки, получил знак от своего лазутчика.
Всадников было пятьдесят. Они спешились и, обходя полукругом, стали подниматься по
склону.
Командиром полусотни был Раван.
Необычайной силы воли, он был страшен из-за шрамов, покрывавших его лицо.
Приказ правителя Чолы был краток – царевича Рудру уничтожить.
Воины окружили стоянку.
Сквозь заросли буйного тамириска Раван видел людей на стоянке. Пелена пыли и дым
костра заслоняли сидящие фигуры. Лазутчик еще раз сказал:
– Я видел его собственными глазами.

24. Видел его багровый хитон, который он не сменил на желтые одеяния паломника.
Раван дал знак – и лучники подняли тяжелые луки.
На стоянке раздавался смех.
Черный предводитель взмахнул мечом –
и туча стрел полетела на людей.
Вслед раздался крик атаки –
и воины с мечами бросились на стоянку.
Бодхи, бросив на землю собранные в лист сочные ягоды, бежал по тропе к выходу из
леса.
Это была гора, где тропы, словно ленты на священном дереве, обвивали ее по большим и
малым кругам.
Бодхи бежал и слышал шелест летящих стрел.
С высоты горного кряжа Бодхи видел, как туча стрел накрыла путников.
Видел бегущих воинов с мечами. Слышал крики со своим именем. Он понял все. Ятра
превращалась в войну.
Царь Рударам сказал:
– Паломник должен совершать в пути добрые дела. Воздавать добром за добро.
Бодхи положил на землю посох странника. Снял суму с чашей. Посмотрел на дерево:
«Люди шли со мной. Они мне верили. Теперь их нет, и ничто не вернет их.
За добро – добром.
За зло – по справедливости.
Люди, поднявшие меч на безоружных, не увидят рассвета».
Раван и его воины, стоявшие внизу на выступе скалы, подняли головы, услышав крик
сверху.
Над ними, на краю зарослей стоял царевич Рудра, Он был один и без оружия.
– Слушайте меня, воины Чолы. Мое имя Рудра. Я сын царя Рударама.
Я, правитель Канчипурама, говорю Вам – Вы не увидите рассвета.
Неожиданно он повернулся и побежал к лесным чащобам Горы Черного Буйвола.
Раван развернулся к своим солдатам:
– Десятка Бхрига остается охранять лошадей и выход из леса, Остальные – в погоню.
Идем обхватом – кольцами.
Рудра в ловушке. Вперед.
Хрипели лошади. Звенели щиты. Клубилась пыль.
Воины бежали наверх по склону.
Они знали, что западная сторона горы резко обрывается пропастью.

25. Знал это и Бодхи.
Бой есть бой. Железо режут железом.
Клин выбивают клином, Разум побеждает темноту.
Бодхи бежал вверх по склону, вглубь горного леса. Бежал дорогой змеи, бросаясь то
влево, то вправо. На бегу он поймал барсука и, разорвав его, стал поливать кровью листья
кустарников, Враги должны знать точно, что царевич ранен. Они должны знать, что загнали
его в ловушку.
Не добегая пол-полета стрелы до конца леса, Бодхи побежал влево, а затем повернул
назад.
Теперь скорость бега надо было увеличить вдвое и не создавать при этом шума.
На бегу, скрываясь за стволами деревьев, бесшумно скользя вдоль бамбуковых зарослей,
прыгая через овраги, кусты и засохшие русла ручьев, Бодхи видел цепь-кольцо воинов,
идущих по лесу, видел их оружие и видел Равана, лицо которого искалечил в битве на реке
Панча. Отметил царевич и скорость передвижения врагов, Наступали пыльные сумерки
душного летнего дня. Пыльные облака, словно гроздья черного винограда, застыли-
замерли-повисли в высоте тяжелого бело-свинцового молчавшего неба.
Обойдя три кольца врагов, Бодхи добежал до начала леса, где Раван оставил лошадей и
охрану.
Быстро спустившись вниз по левой стороне обрыва, шагом змеи он приблизился к
лошадям.
Успокаивая благородных животных особым звуком, царевич пробирался под их
животами к засохшему вязу, застывшему на краю каменистого плато.
Поднявшись на дерево, Бодхи увидел десять воинов, стоящих по периметру,
охраняющих лошадей и стоянку, догорающий огонь костра, лежащие у стены-скалы тела
своих спутников. Посмотрев на небо, царевич увидел черное облако. Оно стремительно
приближалось к лесу со стороны Пропасти Слонов туда, где сейчас скопились его враги.
Сердце царевича наполнилось гневом, Дух горал огнем ненависти. Тело было сжато
багровой пружиной. Только разум был спокоен. Разум замер и исчез. В Бодхи вселилась
Пустота,
Два воина охраняли лошадей. Четверо стояли у подъема на горный кряж. Четверо сидели
у подножия скалы.
Первого воина Бодхи убил в прыжке с дерева ударом стопой в горло,
Приземляясь, он вырвал из рук падающего меч и мгновенно бросил его в голову второго,
пробив насквозь шлем и череп. Движения Бодхи были спокойными и точными. Сгусток
кипящей энергии, клокотавшей в его груди, видел все и каждого.

26. Теперь у него в руках был боевой лук чалов, а у ног лежала россыпь стрел из брошенного
колчана. Четыре мгновения-натягивания тетивы. Четыре предсмертных хрипа.
Четыре воина у подножия скалы рухнули лицом в траву, пораженные стрелами в глаз,
рот, горло и сердце. Отбросив лук, Бодхи взял в руки два боевых топора. Сидевшие под скалой
воины вскочили и, выхватив мечи, бросились ему навстречу.
Увернувшись от удара мечом, Бодхи воткнул топор в грудь нападавшего.
Разворачиваясь снизу-вверх из нижней стойки, он вторым ударом раздробил
позвоночник атакующего справа.
Вращая выхваченным мечом, ударом между ног он разделил надвое стоявшего сзади,
В прыжке, без крика царевич вертикальным ударом сверху-вниз вонзил меч в голову
четвертого.
Не останавливая движения энергии внутри себя,
Бодхи развернулся и пошел в сторону лошадей.
Криком волков он поднял их на дыбы и погнал в сторону дороги.
Поднимая клубы пыли, издавая дикое ржание,
кони ринулись в пустоту долины,
над которой сквозь серый тумак
пробивались первые багровые звезды.
Бодхи вновь бежал по заросшему кустами смородины склону вверх.
Он бежал в центр леса, где его ждали враги. Теперь у него было оружие –
боевой лук, колчан, набитый стрелами, два ножа и меч.
Бодхи знал, что Раван оставит одну линию своих солдат в начале леса, вторую – в
середине, а третья дойдет до обратной стороны черной горы и, не найдя его, повернет назад.
Теперь они будут сжимать кольцо, проверяя каждое дерево, каждый куст, каждый завал
бурелома. Ненависть будет гнать Равана. Жажда денег будет гнать его воинов.
В центре леса находилась Кабанья Поляна, окруженная со всех сторон столетними
дубами и звериными тропами.
Туда и сходились воины Равана. Первыми стали валиться на землю воины третьего
круга. Бодхи стрелял из лука, бесшумно перебегая с одного места на другое.
Два точных выстрела и быстрый переход. Два свиста стрел и бег за деревьями. Идущие в
цепи, не успев крикнуть, падали в траву. Идущие в цепи замерли. Остановились. Растерялись.
Смерть настигала их из-за деревьев, кустов, сверху, снизу, слева и справа.
В отряде началась паника. Воинам Чолы казалось, что джунгли поедают их. Цепь воинов
разорвалась, скомкалась, загудела. Крики воинов смешались со свистом ветра, летящего в
долину Белых Камней.

27. Раван кричал, собирая своих солдат в центре Кабаньей Поляны. Здесь они,
развернувшись, встали квадратом и, спрятавшись за щитами, стали ждать рассвета,
С высоты двух обнявшихся пальм Бодхи видел квадрат выставленных щитов.
Видел Равана с мечом в руках.
Видел страх, ненависть, готовность к бою.
Запахло рассветом. Наступило затишье.
Так всегда бывает перед песчаной бурей.
Бодхи ждал шума лесных кабанов,
на чьей земле сейчас затаилась засада воинов из Чолы.
За час до рассвета раздался треск ломаемых веток, фырканье и глухой рокот-топот
бегущего стада. Он шел слева от поляны.
Грохот нарастал. И вдруг раздался страшный крик джунглей. Два воина не выдержали.
Бросив щиты, они вскочили и тут же рухнули, пораженные в голову стрелами, сверкнувшими
сверху, словно две молнии, Раван зарычал на своих воинов. И тут на поляну выскочило десять
громадных, клыкастых диких свиней. Замерли кабаны. Замерли воины. Бодхи, стремительно
обежав поляну, прыгая через кусты, корни и ямы, оказался за диким стадом,
И тут он издал страшный вой волков, жаждущих крови. Вздрогнув, стадо, почуяв за
спиной опасность, бросилось вперед, сметая все и всех на своем пути. Железные клыки
раздирали животы и лица. Железные копыта втаптывали в землю руки и ноги. Воины рубили
кабанов мечами, протыкали копьями. Но строй был сломлен, сбит, разбросан. Харканье
смешалось с криками, Крики спились с гулом летящего смерча.
Вслед за обезумевшим стадом бросился на поляну, в хаос мечущихся воинов и кабанов,
царевич.
Бодхи бил врагов точными ударами меча, уворачиваясь от копий и прыгая через орущих
животных.
Опомнившись от внезапного удара-натиска, воины Чолы развернулись, сжались в два
ряда и побежали ему навстречу.
Внезапно над головами дерущихся раздался режущий, коверкающий треск.
Злой и хлесткий ветер поднял с земли громадные ворохи листьев, веток,
засохших корней и, вздыбив, погнал их по гудящему лесу. Люди в лесу остановились.
Со всех сторон на них налетели пыль, песок, камни, Зашатались, заскрипели пальмы,
дубы, сосны. Завыл, захрипел, заскрипел старый, жилистый лес.
Засвистели, загудели, закричали звери и птицы.
Ураган, словно змеиный клубок-вихрь,
закружил-завертел все вокруг,

28. поднимая к черному небу пыль и грязь усталой земли.
Визжали покрытые кровью кабаны.
Кричали раненые солдаты.
В безумии бури они метались по кругу поляны,
налетали друг на друга,
хватались за ветви и лианы, пытаясь устоять на ногах, и попадали под рубящие,
колющие, пробивающие удары мечом.
Ураган пошел дальше, в сторону белой долины,
сметая и круша все на своем пути.
На кабаньей тропе остались лежать,
покрытые кровью, песком и колючками воины из Чолы.
Кричали красные обезьяны.
Рвались вверх птицы,
освобождаясь от сжигающего, кипящего страха перед смерчем.
По извилистой лесной тропе с мечом в руке
бежал обезумевший Раван.
Он натыкался на стволы пальм,
цеплялся за колючие буреломы,
валился на ворохи красных листьев и чувствовал,
что Бодхи идет по следу.
Он падал, вставал и снова бежал.
Он слышал крик своего кровного врага, идущий сверху.
Слышал, как тот прыгает с дерева на дерево.
Слышал гул своего скачущего сердца.
Раван выскочил из темноты леса на опушку.
Кубарем скатился по косогору к каменистой стоянке.
Лошадей не было.
Охрана была перебита,
Оставалось одно – бежать по дороге вниз.
Спасаясь от Бодхи, от проклятых джунглей, от страшной ночи,
Раван развернулся и отшатнулся.
Зубы его заскрипели-заскрежетали.
Рука с мечом вытянулась вперед.

29. Перед ним стоял Бодхи. Неподвижный. Молчавший. Лицо царевича было черным.
Черным был и его взгляд. Резким ударом ногой в живот и круговым ударом в затылок Бодхи
отбросил Равана с края пропасти на середину каменного выступа.
Еще двумя ударами железной ладони он сломал ему руку и ключицу.
Отбросив ногой выпавший меч, Бодхи смотрел, как корчится Раван от боли, как он
встает:
– Ты, Раван, умрешь без меча. Умрешь, как торговец. Воин не убивает женщин и детей.
Глядя в глаза врагу, Бодхи нанес Равану страшный, пробивающий удар ногой в грудь.
С треском разламывающихся костей, с воем, захлебнувшимся в крови, тело Равана
взлетело над острыми камнями и исчезло в пыльной пасти желтой пропасти.
Наступал рассвет.
Песчаная буря ушла, растворилась на просторах долины Белых Камней, а из-за отрогов
дальних гор вставало солнце. Небо очистилось от пыли, песка, скверны. Небо было белым, без
облаков и без птиц. Царевич стал собирать в центре стоянки большой погребальный костер.
Буря вынесла из леса много изломанных, сухих стволов деревьев, много веток, много
горечи.
Царевич работал спокойно, собранно.
Великая печаль легла тенью на его лицо, когда он стал переносить тела.
Мина – великая мать-труженица. Рядом – мудрый и веселый Кумара. Затем Бодхи
перенес тело Радхи – вечной Весны. Переворачивая тело восставшего брахмана Аджигарты,
Бодхи услышал писк.
Медленно подняв тело юноши, он увидел под грудой скомканного плаща лицо
плачущего ребенка.
Он был жив и тянул к царевичу свои маленькие, пухлые ручки,
Юноша-брахман в последний миг своей жизни накрыл телом ребенка своей
возлюбленной. Тело Аджигарты легло рядом с телом Радхи. Бодхи поднес к погребальному
костру горящий факел. Затем сел рядом с ребенком, которому принес плоды банана и молоко
кокосового ореха.
Так они и сидели рядом, глядя на бурлящий огонь, уносящий в царство предков, в
царство Богов четыре благородных Души.
По пыльной, теплой дороге шел с горы в долину Бодхи. За его спиной в мешке спал
ребенок. Сверкали над головой желтые звезды. Густая темнота была тихой, мягкой,
пахнувшей мятой. Она была в ожидании. Она была в томлении. Сухая земля, сухие травы,
сухие деревья, горячие горы. Все ждали дождя.
Впереди раздался шорох травы, Бодхи замер.

30. Темнота заговорила голосом мага Саттора:
– Мир и здоровье тебе, царевич Рудра.
– Мир и тебе, маг Саттор.
Маг Саттор и Бодхи сидели у костра. Рядом на красном плаще спал крепким сном
ребенок. Саттор говорил мало, но каждое его слово было словом мудрости:
– Ребенка я заберу во дворец. Мы воспитаем его свободным. Вот мешочек с травами и
зернами. Ятра превратилась в войну. Береги себя. Мир тебе, свободный человек!
– Мир тебе, Учитель.
Бесшумно подняв ребенка, маг Саттор растворился в темноте. Бодхи стоя проводил его.
Засыпав костер песком дорог, Бодхи продолжил путь. Впереди его ждала река Кришна.
Живущие на болотах алчности, с желтыми глазами, живущие в гное похоти, с потным
запахом страха, живущие в темноте грязных слов и грязных вестей, живущие в желчи
нетерпимости, не видно вам дороги в сверкающие горы, не видно вам птенца, выпавшего из
гнезда, не видно вам чистого поцелуя юных влюбленных, не видно вам сверкающего неба. А
радуга уже раскинула качели весны. И засмеялась мать, качающая люльку с ребенком. И сели
на лошадей всадники в красном, И путник поднял свой посох. И птица уже летит через
просторы реки.
По большой сланцевой дороге Бодхи поднимался на один из хребтов Восточных Гат.
Справа пели тысячи птиц и бушевали красками джунгли. Слева шумела река на дне
бездонной угольной пропасти. Царевич остановился. Навстречу ему бежала босая женщина,;
размахивая красным платком.
Когда она подбежала, Бодхи увидел маленькую, смуглую, жилистую старуху с
пронзительно синими глазами. Она пыталась что-то сказать, но голос свистел перебитым
дыханием.
Бросив на землю посох и суму, Бодхи побежал широким шагом большой охоты по тропе,
на которую показывала старуха.
Подбежав к базальтовой скале, Бодхи увидел плачущего старика у входа заваленной
пещеры.
Царевич поднял левую руку. Старик замолчал. Сквозь слой щебня, песка и камней Бодхи
услышал глухой женский голос и крики детей.
Голоса слабели. Старец упал на колени и заплакал. Стальными ладонями, словно
небесный кузнец в мастерской грома и молний, Бодхи хватал куски скал и швырял их далеко в
сторону от завала.

31. В нем проснулся, клокотал, бурлил и взрывался сотнями белых солнц сгусток страшной
красной энергии, который он впервые почувствовал в джунглях, когда выжил после страшной
засухи.
Он мог вызывать ее. Но остановить ее было невозможно, она уходила сама.
Расчистив дорогу к входу, Бодхи увидел громадный рубленый валун, перекрывающий
вход в пещеру и одновременно поддерживающий вершину каменного свода, не давая ему
рухнуть.
Бодхи развернулся к старикам:
– Я отброшу этот камень и буду держать свод.
Вытащите из темноты детей.
– Пусть помогут тебе Боги, паломник!
Сцепив зубы, сделав сильный вдох животом, собрав всю энергию в чакре Манипура,
Бодхи начал медленно поднимать и сдвигать валун.
Ступни стали входить в землю.
Натянутые мускулы спины готовы были разорваться.
Глаза налились кровью.
Из десен пошла розовая пена.
С рычанием взбешенного буйвола Бодхи отшвырнул в сторону камень-гору и мгновенно
подхватил на плечи оседающий гранитный свод,
Бодхи еще раз посмотрел на стариков.
Первой вбежала в темноту и пыль старуха, за ней бросился косолапый старик.
Царевич слышал за спиной шум сдвигаемых камней.
Видел перед собой красно-желтые круги.
Чувствовал уходящие в пыль ноги.
Старуха вынесла из пещеры двух плачущих детей, старик – бесчувственную мать.
Бодхи приподнял гранитный свод и с криком атакующих джунглей резко прыгнул
вперед,
За его спиной раздался страшный грохот.
Базальтовый свод рухнул, разбивая и разбрасывая во все стороны осколки камней, пыль
и режущий щебень.
Было жарко.
Солнце накалило горы, реки, деревья. Стояла знойная, зенитная тишина.
И только в сухой, желтой, летней траве сурово стрекотали воинственные, янтарные
кузнечики, недовольные беззаботным танцем Серых, хохлатых воробьев.